Моя новая сестра - Клэр Дуглас

мне хорошей подругой. На самом деле я живу у них в доме. Его зовут Бен Прайс. Они близнецы, представляешь? У них потрясающий дом, и она даже не берет с меня арендную плату, вместо этого мы все складываем деньги в общую копилку, чтобы покупать еду, и у них есть домработница, которая приходит и готовит для нас.

На том конце телефона воцаряется долгое, тягостное молчание, и на мгновение мне кажется, что Ния оборвала звонок, чего никогда не делала. Все годы нашей дружбы мы старались воздерживаться от серьезных споров, как некоторые люди воздерживаются от мяса или молочных продуктов. Бывало, что мы испытывали искушение поругаться, но всегда боролись с этим искушением, а не друг с другом. Я знала, что она не одобрит происходящее, поэтому и откладывала рассказ об этом. Я трогаю ожерелье, висящее на шее, и провожу пальцами по букве «А». Как мне убедить ее, что проживание в этом доме идет мне на благо?

– Ния? Ты еще на связи?

– Конечно.

– Пожалуйста, постарайся понять… – Я рассказываю ей о том, как встретила Беатрису в тот дождливый день в конце апреля, как мы подружились, как через нее я познакомилась с Беном и переехала к нему.

– И это совсем не та ситуация, что вышла с Алисией? – переспрашивает Ния.

Я заверяю ее, что все совершенно иначе. Надеюсь, мой голос звучит достаточно убедительно.

– Кажется, события развивались стремительно. А как же твоя работа? – снова интересуется она. – Тебе же нравилось быть журналистом, Аби. А что теперь? Ты просто живешь за счет этой Беатрисы. – Она выплевывает ее имя, словно нечто противное на вкус, и я сжимаю в руке телефон, борясь с желанием заплакать.

– Это труднее, чем я ожидала, ведь работа фрилансера…

– Ты хоть пыталась?

– Ты что, моя мамочка? – огрызаюсь я.

Я слышу, как Ния делает глубокий вдох, пытаясь сдержать слова, рвущиеся у нее с языка. Моя рука дрожит, когда я прижимаю мобильный к уху. Я слышу на заднем плане смех, скрежет металлического стула по асфальту. Слезы подступают к глазам. «Почему, ну почему она не может попытаться взглянуть на ситуацию с моей точки зрения?»

– Послушай, Ния, – говорю я, пытаясь успокоить ее – и себя заодно, – может, приедешь в гости? Ты сто лет не была в Бате. Я бы хотела, чтобы ты встретилась с ними, узнала их немного получше. Тогда ты все поймешь.

– Что я пойму, Аби?

– То, насколько они важны для меня… – Я делаю короткую паузу. – Ния, я была в ужасном состоянии в тот день, когда повстречала Беатрису. Да, мне в последнее время стало лучше, чем раньше, но все равно было не очень хорошо. И мне было одиноко, я жила в той квартире совсем одна…

– Но я ведь живу одна.

– Знаю, Ния. Но ты меня не слушаешь… – Я колеблюсь, но она не перебивает, и я продолжаю: – Я считаю, что Беатриса и Бен, ну… – Я сглатываю комок, образовавшийся в горле. – Они каким-то образом спасли меня.

– Ох, Аби, – повторяет она, и я слышу в ее голосе нотки отчаяния. – Ты должна перестать искать кого-то со стороны, кто спасет тебя. Только ты сама можешь себя спасти.

Несмотря на явное неодобрение, Ния соглашается приехать в гости на мой день рождения через несколько недель. Завершая звонок, я надеюсь, что между нами снова установились хорошие отношения, а ссоры удалось избежать.

Мне надоедает ждать, пока Беатриса и Бен вернутся – куда бы они ни отправились, – поэтому я сажусь на автобус до центра и, бродя по переулкам, мысленно воспроизвожу разговор с Нией. Я знаю, что она права, мне не следует жить за счет Беатрисы, я должна пытаться зарабатывать фрилансом. Я хотела стать журналисткой с одиннадцати лет, неужели я собираюсь загубить все свои труды? Последние несколько недель я жила словно в мыльном пузыре, отгородившись от всего мира, и знаю, что так больше продолжаться не может. Я даю себе слово, что завтра же позвоню своим знакомым, даже тем, кто, как мне кажется, не очень-то тепло стал относиться ко мне после судебного разбирательства.

Я сворачиваю на Нортумберленд-пассаж, благодарная за отдых от беспощадного солнечного света в густой тени плотно стоящих по обе стороны от меня зданий. Улица заполнена людьми: они толпятся у прилавков, где продают расписные матерчатые сумки; заглядывают в витрины магазинов, рассматривая безделушки, украшения или детскую одежду; сидят за столиками бистро, потягивая латте или капучино. В воздухе витает запах сырных пирожков.

Я бреду по улочке, наслаждаясь атмосферой, и останавливаюсь, когда вдруг натыкаюсь на маленький магазин винтажных товаров, где продаются такие же платья, какие носит Беатриса. Естественно, у меня возникает желание зайти внутрь. Там ни души, если не считать продавца, который сидит за прилавком в викторианском стиле и скучающим тоном разговаривает по старомодному телефону. Я перебираю платья: здесь есть все, от бальных платьев 1980-х годов до платьев с бахромой 1920-х. А потом я вижу это, и мое сердце замирает. Это чайное платье с кринолином в стиле 1940-х годов – бордовое, с принтом в виде крошечных белых ласточек, воротником а-ля Питер Пэн и рукавами-крылышками. Именно такое носит Беатриса. Я снимаю его с вешалки, пропускаю материал сквозь пальцы и не могу сдержать восторга, когда вижу, что оно моего размера. Платье дорогое, и я не могу себе позволить такую роскошь, но все равно покупаю его.

Я пересекаю площадь перед римскими банями, прижимая к себе новое платье в коричневом бумажном пакете, когда слышу, что кто-то выкрикивает имя Беатрисы. Женщина крупного телосложения в пестром платье-кафтане спешит ко мне, широко улыбаясь и приветственно вскинув руку, но когда она подходит ближе, я замечаю, как в ее глазах вспыхивает сомнение, а лицо становится хмурым.

– О, простите… Я… я думала… – Она неловко проводит ладонями по своим темным волосам, затем берет себя в руки. – Я приняла вас за Беатрису. Вы ведь Аби, верно? Мы познакомились пару недель назад в доме Би. Я Мария, – поясняет она, когда я непонимающе смотрю на нее.

Ну конечно же, это одна из подруг Беатрисы. Пару минут мы ведем светскую беседу, после чего она извиняется и направляется обратно к аббатству. Я смотрю ей вслед, недоумевая, как можно было перепутать меня с Беатрисой – возможно, потому, что на мне зеленое платье от Элис Темперли? Тем не менее мне льстит, что меня приняли за нее.

Вернувшись в дом, я слышу тихий разговор, доносящийся из кухни. Беатриса и Бен сидят за деревянным столом и увлеченно беседуют,