Годы юности - Бруно Саулит

Клав Калнынь, один из лучших баскетболистов республики, в составе рижской команды в декабре поехал в Киев, на турнир десяти городов. В первый день соревнований рижане сравнительно легко одержали верх над ереванцами. Потом рижской сборной пришлось играть с грузинскими баскетболистами. Тбилисцы бурно атаковали их и к концу первой половины матча были впереди на двенадцать очков. Поражение рижан казалось неминуемым.

Латыши обычно играют уравновешенно, спокойно, стараясь использовать каждую, даже незначительную ошибку противника.

Быстрота и акробатическая ловкость грузин расстроили тактику латышей. Любой ценой надо было добиться перелома.

И первым его добился Клав Калнынь. Получив мяч, он не передал его, как ожидал этого противник, на край, а стремительно бросил вперед. Ему преградил дорогу тбилисский защитник, но Калнынь нагнулся и с дьявольской быстротой рванулся вперед. В момент броска его кто-то толкнул, но мяч уже был в корзине.

Баскетбол — коллективная игра, но иногда исход борьбы решает удача пли неудача отдельного игрока. Калнынь в тот день играл замечательно. Он увлек за собой и остальную четверку, рижане забрасывали в корзину один мяч за другим, а грузины все время получали замечания.

За две минуты до конца, когда счет был уже в пользу латышских баскетболистов. Клав упал и… не поднялся. Что-то случилось с правой ногой.

Калныня унесли в раздевальню, вызвали врача. Клав стискивал зубы, чтобы не стонать. Нога была сломана у самой щиколотки.

В следующих играх рижане добились победы и заняли в турнире первое место. Через месяц всем игрокам сборной присвоили звание мастеров спорта. Всем, кроме Клава Калныня, который из девяти игр участвовал только в двух.

С тех пор Клав затаил обиду. Разве не благодаря ему латыши победили сильнейшего противника — грузинских баскетболистов?

Да, слава спортсмена мимолетна. Сегодня тысячи зрителей рукоплещут тебе, а завтра будут рукоплескать другому, который прыгнет выше, пробежит быстрее, закинет больше мячей, чем ты.

Калнынь ждал своей очереди. Не славы ждал, нет! Самое главное для него — это выйти на площадку вместе с товарищами, бороться за каждый мяч, играть все лучше и лучше, одерживать победу за победой.

Незадолго до окончания института врач сказал, что Клав уже не нуждается в медицинском наблюдении.

— Значит, я совсем здоров? — лицо Клава просияло.

— Еще не совсем. Но через месяц вы сможете даже танцевать. Только… остерегайтесь слишком резких движений.

— А когда я смогу бегать?

— С этим надо поосторожнее. Немного побегать, конечно, можно, но в меру.

Тут Клав Калнынь потерял самообладание:

— Если мне нельзя бегать то зачем вы возитесь со мной? Чтобы сделать меня полукалекой? Это просто…

— Это просто неприлично, молодой человек, — перебил его врач. — Вы вообще-то понимаете, что могло случиться с вашей ногой?

Нет. Клав не понимал. Специалист назвал его болезнь сложным латинским словом.

— Так вот! А теперь вы опять совершенно здоровы.

Это был страшный день.

Отрежьте орлу крылья и скажите ему, что он свободен; лишите баскетболиста стремительных движений и скажите. что он здоров!

Подошли выпускные экзамены. Клав получил хорошие, но не отличные оценки — он все еще не мог справиться с собой. С полным безразличием шел он на комиссию по распределению. Какой смысл оставаться в Риге, если ему все равно уже не играть? Может быть, смотреть, как играют другие, сделаться постоянным болельщиком? Нет, тогда уж лучше уехать куда-нибудь далеко от всего этого и спокойно заниматься своим делом.

Комиссия предложила Клаву место помощника тренера в одном из рижских спортивных обществ, но он воспринял это как подачку и отказался.

Остались только места преподавателей в сельских средних школах. Быстро посмотрев список школ Калнынь увидел Лидайне. В этом небольшом далеком городке в северной Латвии Клав провел свое детство, и недолго думая он попросился туда.

Летом Клав еще продолжал лечиться, ходил к разным специалистам, втайне надеясь, что случится чудо. Но чуда не случилось, и, когда наступила осень, он собрал в два чемодана свои вещи и поехал в Лидайне.

На вокзале его провожали друзья. Они помогли ему устроиться в вагоне, пожимали руку, улыбались, желали всего лучшего, по настоящей теплоты не чувствовалось, что-то было не так, как раньше. У каждого жизнь повернула в свою сторону, каждый думал о своем будущем, а не о чужих радостях и горестях.

… Равномерно постукивая, вагоны мчатся и мчатся. Но вот поезд замедляет ход, паровоз заливается протяжным пронзительным гудком, словно приветствует городок, красные кровли которого сверкают под лучами заходящего осеннего солнца.

Тяжело пыхтя, паровоз останавливается у перрона.

5

Каждый вечер, уединившись в своей небольшой квартирке на первом этаже школы, Петер Суна играл в шахматы. Он играл без противника, сам с собой. Супа сидел над белыми, затем пересаживался к черным и думал, как ответить на свою собственную атаку.

Старый учитель математики не любил общества. Единственным близким ему человеком был племянник, сын сестры, учившийся в Риге и раза два в год приезжавший на несколько дней в Лидайне навестить дядю. После смерти матери племянник жил с дядей, окончил среднюю школу. Дядя, конечно, хотел, чтобы племянник окончил институт, и помог бы ему, но тут они поссорились из-за выбора специальности.

Учитель Суна считал, что племянник должен изучать математику, чтобы стать, как он говорил, порядочным человеком, но мальчик заявил, что пойдет в Институт физкультуры. Дядя обозвал племянника бездельником, пытался его переубедить, но, когда из этого ничего не получилось, сказал, что не даст ему больше ни гроша. Юноша не сдавался, уехал в Ригу и через некоторое время, когда гнев дяди утих, написал, что ни в какой помощи не нуждается, так как получает стипендию и немного еще подрабатывает.

Так Суна остался совсем один. Правда, примерно год назад у пего появился почти друг. Сыровар с молочного пункта через день приходил к нему по вечерам играть в шахматы, и противники, схватившись по на шутку, просиживали иногда до рассвета. Вначале борьба была острая, по через несколько месяцев, раскусив противника, учитель математики уже без особого труда побеждал его, и играть с ним стало неинтересно.

Дружба их прекратилась, когда гость однажды обвинил о своем проигрыше неразвитые фигуры в этим совсем рассердил своего партнера.

Суна заявил:

— Неразвитые фигуры — это еще полбеды. Куда хуже, когда сам игрок мало развит.

Сыровар, считавший себя важной персоной в Лидайне, обиделся и перестал ходить.

С тех пор Суна делал мат самому себе. Пешки были его лучшими друзьями, ферзь — самым страшным оружием.

В тот вечер, покончив с переэкзаменовками и изучив несколько партий гроссмейстеров, Суна опять