Разрыв - Джоанна Уолш

написал мне вчера вечером, я уже спала. Я ответила сегодня утром, ты еще не проснулся. Помню, когда я жила в Праге в настоящем прошлом — постсоветском, но доинтернетном, — я караулила почтовые ящики в своем доме в ожидании любовного письма. У меня не было ключа — он был у хозяина квартиры, — но я научилась подцеплять письма линейкой; не было сил ждать. Капельная подача электронных писем насыщает быстрее, но вызывает большую зависимость, как густой темный кофе, как солнце с непривычки. Так сладко засыпать, зная, что утром они будут тебя ждать. Значит ли это, что одиночество под угрозой вымирания, или оно так обновляется? Онлайн мы можем установить контакт, когда пожелаем. Желание, прикосновение. Я зарываюсь щекой в ладонь, чтобы почувствовать хоть какой-то контакт.

Почему ты бежишь прочь от меня?

(Прочь от меня!)

Когда я онлайн, я то место, куда ты сбегаешь. Когда я офлайн (когда я с тобой), я место, откуда ты хочешь сбежать. Размышляя о том, чего я желаю, я по-прежнему думаю о тебе, возможно потому, что тебя никогда у меня не было. Какое-то время мы были очень близки, пусть и нечасто во плоти. Когда я принимаю дистанцию между нами, ты хочешь быть на связи, но чем дольше я за тобой следую, тем дальше ты отступаешь, тем незауряднее и таинственнее становишься.

Ты написал тогда:

Я бы хотел услышать твой голос.

Но когда мы созвонились по скайпу, было плохо слышно: мои слова отдавались эхом, перебивали твои, ложились на начало твоих ответов. На твоей стороне было так же?

Тогда я задала его, старый-добрый суицидальный вопрос:

Почему ты меня любишь?

Но в ответ услышала только эхо:

(Ты меня любишь?)

Какой мелкий вопрос. Бывают моменты, когда голос отделяется от плоти, срезает ее до самой кости. Голос и есть кость. Как долго я могла биться над нашими голыми словами? Наверное, недолго: чуть после ты меня выключил, твой размытый аватар исчез из моего списка контактов. Несвойственная тебе решительность, подумала я, но что я вообще понимала? Может, дело было в том, что я сказала, или, может быть, в том, что я стала говорить всё меньше и меньше. Затем настал момент, когда я не знала, что еще тебе сказать.

(Еще тебе сказать!)

Если я смогу заставить исчезнуть то, что я не могу не желать, — я тоже исчезну.

Гаятри Чакраворти Спивак. Эхо.

Ты покончил со мной, но я и так уходила, мой голос не больше, чем эхо. С тех пор, как я в Греции, я не сказала ни слова. Здесь я такая тихая, что больше не знаю, как звучу.

Я погрузилась в видимое молчание: некоторые называют это письмом[42].

Гаятри Чакраворти Спивак. Эхо.

И я по-прежнему не понимаю, как может человек быть не равен своим словам.

(Не равен своим словам.)

× × ×

Оплачиваю счет, встаю из-за стола, закрываю компьютер. Если путешествие пассивно (меня куда-то везут, не просят ничего выбирать, делать), то туризм — противоположность: бесконечный список задач, призванный подтвердить предбудущее время[43], предшествующее поездке: к тому моменту это свершится.

Существует ли радикальное контрфактическое будущее предшествующее?..

Гаятри Чакраворти Спивак. Эхо.

Как мне решить, как гулять по этому городу в Реальной Жизни, где пересечение реального пространства требует реального времени? Алгоритм может генерировать мой нарратив, но какие решения его направляют? Алгоритм «Нить Ариадны» вслепую исчерпывает все поисковое пространство. Устроенный так, что к решению можно идти разными путями, он позволяет возвращаться к предыдущей развилке, к предыдущей ветви. Если бы я могла вбить свои движения в программу, смогла бы она сказать, что я здесь делаю и что мне делать дальше?

Выбираю направление на перекрестке в зависимости от дерева на пути, или падающего на здание света, или телеграфного столба на фоне незнакомо безоблачного неба. Иногда сходных элементов столько, что цепь предсказуема: избегаю памятников, музеев, уже закодированного, но я не очень требовательна. Иногда я ограничиваю прогулку несколькими улицами, иногда нет. Всё зависит от того, на что у меня хватает сил после дороги. Всё зависит от того, чего хотят от меня городские системы.

Если же путешествуешь без особой надобности и не выполняя никакой миссии, то идешь наобум, махнув рукой на всякие методы; порой увидишь что-нибудь такое, чего другие не видят{36}.

Сёрен Кьеркегор. Повторение.

Этот город — собачий лай вдалеке. Рабочие здесь используют кирки, чтобы вскапывать улицы: современный асфальт против древних орудий труда. Неравный бой. Ожидающие реставрации церкви оплетены разноцветным пластиком. Из такого же материала сделаны большие прямоугольные сумки, которые продают в уличных ларьках на каждой площади, сумки, сообщающие о выселении, или бездомности, или статусе беженца. Зачем я гуляю в городах? Возможно, чтобы нащупать форму. Настоящая карта пространства лежит у меня в кармане. На ней подписаны главные улицы, другие оставлены без названий. Некоторых поменьше так и вовсе нет. Это туристическая карта, которую я взяла в вестибюле хостела, и она показывает тот город, который, по ее мнению, я хотела бы увидеть. Стараюсь не слишком на нее рассчитывать. Не напрягая глаз, скольжу глазами по ее поверхности в надежде найти свой путь, узнать буквенный паттерн в названиях улиц, но смысл скомкан.

Надписи на футболках — немногое из того, что я могу прочесть.

Какой-то турист и его девушка держатся за руки. На ее груди: ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛ. На его: ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ.

Мужчина (местный?) идет от вокзала, на нем розовая футболка-поло — ЖЕНЩИНА ЛЮБИТ ОРГАЗМЫ, — в руке роза.

«Плавали, знаем», — сказал ты мне тогда в старом городе, и ты не имел в виду, что бывал в Афинах или в том городе, где мы были с тобой тогда, или где-то еще.

Иначе говоря, любовь последовательна… не автономна. В ней — узлы, испытания, искушения.

Ален Бадью. Похвала любви.

Похоже, ты очертил мои контуры, перенеся их с карты других отношений. Ты предвидел определенные повороты, отказываясь признать существование других маршрутов. Но ведь нельзя передвигаться по городу с картой другого в руках. «Я не те, кого ты знал раньше», — сказала я тебе.

Всё так же вижу тебя в других людях. Провела всё утро, влюбляясь в мужчин на другой стороне улицы, в твоем пальто, с твоей сумкой, твоей стрижкой. В Афинах полно похожих на тебя мужчин: темные волосы, темная кожа, то же телосложение… Я смотрела на тебя, и