Рассказы об эмоциях - Марина Львовна Степнова

купили в секонд-хенде, он был явно не по размеру, Гуров не мог застегнуть пуговицы на животе и боялся, что если глубоко вдохнет, то пиджак разойдется по швам, поэтому старался не дышать. Он подстригся, побрился и все утро тренировал перед зеркалом улыбку. Они как-то сразу договорились, что встречать клиентов будет именно Гуров: вид у него получше, почище, не постарел еще под бременем долга.

– Мы исследовательский институт, – репетировал он перед зеркалом, – изучаем ба… ба… базовые эмоции человека, проводим испытания опытного образца.

Сегодня был первый день, Гуров ужасно нервничал. План был простой – найти лохов и свалить свой долг на них, и доить их, пока не надорвутся. Он подошел к кроватке, посмотрел на малыша, и ему показалось, что тот подрос. Они вообще растут, такое возможно? Он же вроде андроид или типа того. Но да, волос на головке чуть больше, да и тяжелый он стал какой-то.

– Ну что ты на меня смотришь? Сегодня я тебя отдам, передам другому лоху. И он поможет отдать мне долг. Все это очень затянулось.

Малыш смотрел на него жалобно, словно понимал.

– Я тоже не хочу, но я больше не могу, понимаешь? Я не вывожу, не могу, и все, так будет лучше. А что ты хочешь? Чтобы я на тебя орал? Я не могу, мне тяжело. Забавно, правда? Я пошел по объявлению, чтобы избавиться от привычки срываться на людей, – и, выходит, помогло? Просто не могу больше кричать, нет сил. Только спать хочется, и все.

В дверь позвонили, Гуров был уверен, что это Совенко, поэтому страшно удивился, когда увидел на пороге Настю.

– Ого, нарядный какой, – сказала она. – Жени-и-и-их. На свидание собрался?

Гуров не нашелся с ответом.

– Трудовая книжка, – сказала Настя.

– Что?

– Трудовая книжка, ты сказал, что нашел ее.

– А, прости.

Было очень неловко, он совсем забыл, что нашел ее трудовую книжку, и вот она пришла – за книжкой. И ее возвращение в дом как-то больно отозвалось в его теле, он как будто вернулся во времена, когда они еще жили вместе.

– Проходи, сейчас.

– Ты какой-то замученный, похудел, что ли, все в порядке?

Он промычал что-то в ответ и отправился в спальню, искать книжку. Черт, да где же она, была же здесь, на тумбочке. Затем все же нашел – и расстроился еще сильнее. Сейчас отдаст, и она уйдет. Он положил книжку в карман и продолжал делать вид, что ищет и не может найти. В этом не было смысла, но ему просто хотелось, чтобы Настя задержалась подольше, а попросить он стеснялся.

И малыш стал издавать звуки, словно бы заскулил. Часы пиликнули: 1000 ВВМ. Гуров смотрел на экран и не мог понять – он не испытывал ярости, это было что-то другое. Но тогда откуда ВВМ?

Настя вошла в комнату.

– Что это было? – и тут же увидела кроватку. – Господи боже! – Подошла, взяла малыша на руки и начала укачивать, малыш успокоился. – Откуда он у тебя?

Гуров растерялся.

– Эм, я… я нашел его.

– Что?

– Ну, мне его подбросили. Я это… как раз вот хотел отнести его обратно.

– Куда – обратно?

– Ну, куда относят детей? Я не знаю.

Настя села на кровать, посмотрела на ребенка. Часы Гурова снова пиликнули: 10 000 ВВМ. На что он реагирует? Гуров не чувствовал ярости, он чувствовал тоску, скучал по Насте.

– Какой ты дурак, Сережа, – сказала она. – «Куда относят детей». Ты его кормил хоть?

Гуров сел рядом с ней на кровать, смотрел, как она укачивает малыша, часы на его запястье пиликали без остановки, он выключил их. Гуров уже знал: никому он его не отдаст, малыш останется тут, с ними.

Наринэ Абгарян

Море не плачет

Завтраки Мареллы одинаково просты: горячий бутерброд и большая чашка американо, приготовленного в кофемашине. Марелла отрезает тонкий ломоть гречишного хлеба, подсушивает в тостере и, не дав ему остыть, убирает на тридцать секунд в микроволновку, щедро обложив сверху кусочками сыра. Если сыр пресный, она его подсаливает. Она неизменно покупает его у одного и того же производителя, с доставкой на дом. Заказ привозит вежливый молчаливый курьер, оставляет у порога и отходит на три шага, чтобы его могли безбоязненно забрать. Бумажных денег Марелла давно не держит. Вычитав, что они являются самым большим источником заразы, она перешла на безналичный расчет. Потому курьерам, горничным и носильщикам, а также официантам, чьи чаевые не включены в счет, ничего от нее не перепадает. Впрочем, оставшись без вознаграждения, они не выказывают недовольства: Марелла из той породы женщин, которые вызывают необъяснимое желание защищать и опекать. Горничная одного семейного отеля после тщательной уборки снабжала ее номер двойной порцией сахарного печенья и напитков, а в день выселения подарила носовой платок с вышитыми инициалами. Растроганная Марелла оставила ей баночку дорогущего корейского крема с пометкой хранить его в холодильнике, иначе он утратит свое антивозрастное действие. Крема было на донышке, и Марелла после недолгих раздумий сделала на записке постскриптум: «Милочка, считайте, что я оставила вам пятьсот рублей: ровно столько, по моим подсчетам, стоят остатки крема». Носильщику она сунула сверток с сахарным печеньем, к которому так и не притронулась. Он поблагодарил и растерянно замер, прижав сверток к груди. Марелла несколько секунд наблюдала за ним в зеркало такси, затем с удовлетворением прикрыла глаза: печенья было достаточно, ему надолго хватит. Ела она всегда мало и только дважды за свою жизнь – в первую и вторую свою беременность – набрала несколько лишних килограммов, которые умудрялась скидывать до того, как ее выписывали из роддома.

За тридцать секунд сыр успевает расплавиться. В меру слабый кофе дымится в большой, расписанной оранжевыми утками чашке. Марелла садится спиной к окну, скрывая от назойливого утреннего света морщины: неважно, что она давно уже живет одна, никто, даже родная тень, не должен созерцать руины когда-то красивого и молодого ее лица.

На завтрак отведено долгое счастливое время: Марелла медленно жует, запивая бутерброд ароматным кофе, она позволяет себе его только по утрам, потому растягивает удовольствие, смакуя каждый глоток. Разделавшись с бутербродом, она с облегчением пересаживается в любимое кресло. Свет падает теперь сбоку, беспристрастно освещая линию ее профиля – слегка горбоносого, с выпуклым высоким лбом, впалыми висками, частым рисунком морщин, покрывших ее щеки, и невозможно долгую, длинную шею. Сходство с Майей Плисецкой у Мареллы поразительное, оно ей всегда льстило, потому она охотно его подчеркивала, особенно в незнакомых компаниях, где было много