Туманный урок - Ила Сафа

преступления. Стрелки, указывающие направление, в котором разрешалось идти, сбивали с толка. На туалетах повесили красный круг, который при входе переворачивали, а когда выходили, он становился зелёным – это означало, что вход свободен. Посещать столь жизненно необходимое заведение разрешалось по одному. Можно ли было ожидать от школьников, что каждый дождётся зелёного светофора и не забудет потом перевернуть указатель?

Маски у детей то и дело висели в районе подбородка. Появилась новая игра – заметит-не-заметит. После пятнадцатого замечания у меня кончалось терпение, а дети начинали жаловаться на головные боли и нехватку кислорода. У масок рвались завязки, они терялись, ронялись в грязь. На этот случай держался стратегически ценный запас в шкафу.

В начале урока перед умывальниками, установленными в каждом кабинете, выстраивалась очередь. Вернее, начиналась толкотня. Мальчишки выпихивали девчонок, те психовали и садились за парты, не помыв руки. Над умывальниками висели таблички, что мылить надо две минуты. Некоторые так и делали, но не потому, что в этом был смысл, а чтобы позлить сзади стоящих. Бумажные полотенца валялись на двух квадратных метрах вокруг диспенсера. В кабинетах стоял стерильный запах дезинфицирующих средств. Комнаты проветривались каждые пятнадцать минут. Поначалу мы использовали будильники, в конце концов в большинство кабинетов поставили огромные приборы, которые замеряли уровень кислорода. Когда воздух становился непригодным к вдыханию, загоралась красная лампочка и жуткий резкий писк заставлял вздрагивать всем телом.

В столовой мест не хватало – всё-таки с маской на лице ещё никому поесть не удавалось. Садиться надо было подальше друг от друга. Вместимость сократилась в два раза, и начались споры: кто когда обедает. Столовая обслуживала не только миттельшуле, но и соседнюю реальшуле. После каждой группы работники старались успеть протереть и продезинфицировать столы. Персонала не хватало, и мы вооружились тряпками, вёдрами и химическими средствами. Во временные рамки мы всё равно не укладывались – приходилось торопить детей заканчивать свой обед. Воспитатели из реальшуле со своими учениками терпеть никаких задержек не собирались. На повышенных тонах начинались разборки. Сотрудники школы, словно представители высшего сословия, не упускали случая подчеркнуть своё превосходство. «У нас в реальшуле всё организовано как часы, – высокомерно заявляли они. – Мы не можем себе позволить таких проволочек, как в вашей миттельшуле». Подобные комментарии становились частью обеденного ритуала. Наши были вынуждены жевать в темпе вальса, а мы – низшее сословие – утирать пот со лба, пытаясь угнаться за более «организованными» коллегами.

Территорию во дворе тоже делили – классы нельзя было смешивать. Для продлёнки сделали исключение, так как группы формировались из всех параллелей. Ученикам даже на улице не разрешалось общаться с друзьями из других классов. Братьев или сестёр не подпускали друг к другу, если они учились раздельно. За футбольное поле возникла ожесточённая борьба. Группировки мальчишек, которые должны были успеть за пять минут наиграться с мячом и уступить следующей группе, с мирной передачей тянули до последнего. Пока ответственный взрослый не начинал во всё горло орать и требовать освободить поле, никто и не собирался заканчивать.

Мне так сильно хотелось, чтобы все эти министры, которые каждый день сочиняли новые правила во время пандемии, пришли в школу и посмотрели, как предписания выглядят на практике. Мы все из кожи вон лезли, чтобы их соблюсти. Только за воротами всё обстояло иначе. Ученики стояли на автобусной остановке без масок. Дистанция? Нет, не слышали. «Кого мы хотели спасти этими ограничениями?»

– Опять что-то новенькое, – сказала я.

– Да, с сегодняшнего дня можно на месте без маски сидеть, – подтвердил Давид.

О масках больше всего дискутировали. Их то разрешали снимать за партой, то лишь на улице и с дистанцией в два метра. Позже привитым ученикам стали делать поблажки, но и тут быстро передумали. Устанавливали различия по возрастам. Младшим разрешалось носить любые маски: медицинские или матерчатые, старшим – исключительно с классом защиты FPP2. Потом опять всё перемешалось, и я уже не знала, что и кому было разрешено. Несовершеннолетние граждане никакими правилами не интересовались, то и дело их бойкотировали.

На самом деле я осторожно относилась к подобным высказываниям детей о каких-либо нововведениях. Если достоверно не знала о чём-либо, принять сказанное школьниками за чистую монету было бы неразумно. Много раз они проделывали фокусы с дезинформацией для собственной пользы или забавы ради. Если не удавалось с одним учителем, шли к другому и так далее. Удача, как правило, улыбалась им. Взрослые, перегруженные постоянно меняющейся действительностью, время от времени верили.

– И мне можно снять, если сижу? – больше саму себя спросила я.

– Конечно! Вы что, не человек? – смеясь ответил Давид на мой риторический вопрос.

Иногда я сомневалась. То есть, конечно, я была человеком, но каким-то ущербным, что ли. Миссия – подготовить учеников к экзаменам – мне казалась настолько важной, что требовала отдачи на двести процентов. Однако после каждого урока я не могла поручиться, что передала знания, научила чему-то или подготовила кого-то. Оставалось чувство пустоты, словно бросаешь камень в колодец и ждёшь звука всплеска воды, но так ничего и не слышишь. Бездонная пропасть пугала. Бессилие порождало чувство, что я отдаю все силы без остатка, взамен же получаю что-то разрушительное, что ломает изнутри. Мысль о несовместимости с данной реальностью не покидала меня. И всё же я упорно прогоняла сомнения, что поступаю неправильно. Не знала, как ещё можно выполнять свою работу. Как Катарина? Как Берта? Как Юдит? А может, так и надо было…

Ещё мне не давали покоя воспоминания. В студенческие годы мы проходили практику в школах. Мне так нравился этот процесс! До сих пор помню пятый класс, в котором вела немецкий язык. Детишки с любопытством смотрели на юную практикантку и тянули руки на каждый мой вопрос. Забавно: половина желающих ответов не знали, просто мотивация поучаствовать в уроке зашкаливала. В другой школе я провела у пятиклашек открытый урок английского языка с викторинами и играми так, что самая строгая учительница пересмотрела оценки за практику предыдущих студентов. Вместо оговорённых пятёрок поставила им четвёрки. Два вопроса волновали моих сокурсников: как мне удалось так выпендриться и что такого я провернула на уроке? Светлана Николаевна, та строгая учительница, бросила мне, что таким, как я, место в школе, но они туда не идут. В Москве, когда трудилась в отделе персонала, меня попросили провести пару уроков в одном колледже на тему кадрового делопроизводства. Я подготовила доклад по основам документации, но приправила теорию реальными историями из своей профессиональной деятельности. Ребята с интересом слушали, как надо вести себя на