Дураки все - Ричард Руссо

Но что движет людьми – невеликая тайна, разве нет? Алчность. Похоть. Гнев. Зависть. На этом бы можно и кончить. Любовь? Некоторые утверждают, будто она движет миром, но Реймер в это не верил. Чаще всего выясняется, что под любовь маскируется одно из этих чувств – или сразу несколько. Даже если она и есть, вряд ли так уж важна.

– Но и это сошло бы Карлу с рук, – продолжал Гас, – если бы кто-то в подвале не закурил сигарету, а спичку не выбросил в сток.

– Газовая полость? – угадал Джером, настолько же опережая события, насколько Реймер от них отставал.

– Бах! – ответил Гас, надув щеки. – Наверное, это урок. Первая глупость прокатит и, может, даже вторая, но третья навлечет на тебя гнев Божий. – И Гас воззрился на Реймера, точно на телесное воплощение сформулированного принципа.

Запах вдруг стал совершенно невыносим.

– Прошу прощения, я сейчас.

Реймер направился прочь. Поблизости громоздилась подходящая груда обломков, в нее-то он и наблевал неистово, уперев руки в колени, и не желал выпрямляться, покуда дурнота не миновала. Все, даже парни из энергетической компании, с удовольствием распекавшие Карла Робака, замерли и уставились на блюющего Реймера. Интересно, из-за чего меня стошнило, подумал он, из-за вони или жары – а может, у меня сотрясение мозга? Неплохо бы это знать, но выяснять слишком уж хлопотно. Любопытство вновь не одержало верх.

Наконец Реймер выпрямился, и Миллер, отогнавший зевак на противоположную сторону улицы, вернулся на прежнее место и снова бесцельно надзирал за тем, как швыряют кирпичи в кузов.

Реймер подошел и окликнул его:

– Миллер!

– Я сделал, как вы сказали, шеф, – ответил тот и указал на людей, которых от греха подальше отвел в сторонку.

– Верно, – согласился Реймер. – Но посмотрите. – Зеваки, которых Миллер отогнал, стояли, где он их оставил, зато на прежнем месте собрался пяток новых.

– Хотите, я их отгоню?

Реймер кивнул.

– И на этот раз…

– Да?

– Останьтесь с ними. Наша работа там. А это, – Реймер указал на рабочих, швырявших кирпичи, – нас не касается.

– Умом не блещет, да? – заметил Джером, когда Реймер приблизился.

– Да, – согласился тот, хотя по какой-то непонятной причине ему вдруг захотелось вступиться за этого идиота.

Видимо, потому что Миллеру никак не удавалось понять те же самые вещи, которые ускользали и от Реймера, когда он был юным патрульным. И он тоже, наверное, раздражал своего босса, Олли Норта, как сейчас его самого раздражал Миллер. В полицейские – пожалуй, более, чем в любую другую профессию, – идут из ложных побуждений, в случае Реймера – из желания соблюдать порядок. Тебе будут давать приказы, а ты будешь стараться их выполнить как можно точнее. Реймеру в голову не приходило, что в его обязанности, помимо прочего, входило догадываться, в чем они, эти обязанности, заключаются. Олли с самого начала поощрял его действовать по собственному усмотрению, анализировать происходящее и решать, как поступить. Разумеется, была и масса отупляюще скучных повторов, но чаще, особенно в самом начале, приходилось иметь дело с новым, а спрашивать указаний, как правило, было некогда. А без указаний на молодого полицейского Реймера нападало не только ставшее привычным множество сомнений в себе, но и давнее всеобъемлющее чувство беспомощности, сопровождавшее его практически постоянно с самого детства, проведенного в семье, где царил беспорядок. Реймер желал бы это исправить, но понятия не имел, с чего начать. Он понятия не имел, в каких условиях вырос Миллер, но узнавал в нем то же стремление угодить, которое так часто идет рука об руку с нежеланием рисковать. Каждый раз Миллеру нужно было подсказывать, что делать дальше и что потом. Ему велели отвести людей в безопасное место – он исполнил. А поскольку Реймер не говорил остаться и следить за зеваками, он и вернулся на прежнее место ждать дальнейших распоряжений.

– Я всё надеюсь, что он дорастет до этой работы, – промямлил Реймер.

Джером пожал плечами:

– Поставь сюда Кэрис, и она всё устроила бы в два счета.

И в этом он тоже прав. До прихода Кэрис в участке царила кошмарная неразбериха, всё валялось где попало. Пока найдешь, что ищешь, забудешь, зачем искал. Кэрис навела порядок, при ней отдел заработал как отлаженный механизм. За что на нее ополчились буквально всё. Не потому что ее сослуживцы предпочитали хаос – они копы, в конце концов, – а потому что она вторглась на их территорию и всё поменяла, не спрашивая ни разрешения, ни совета. Она бывала резка до грубости, не церемонилась с дураками – качество, может, не лучшее, когда вокруг тебя их десяток. Реймер опасался, что на улицах Кэрис всех раздражала еще сильнее. Жители Бата не привыкли, чтобы ими командовали языкатые чернокожие девки. Отправь ее по вызову в “Моррисон-армз” или таверну Герта – и Кэрис того гляди прибьют ее же дубинкой, а винить в этом Реймеру будет некого, кроме себя.

– Мне нужна холодная голова в участке, – сказал он Джерому, тот в ответ только пожал плечами, словно признавая, что начальник полиции имеет полное право быть идиотом.

К ним подошел Гас, взял Реймера за плечо.

– Езжай домой, пока снова не вырубился, – посоветовал он. – Тут всё уладится. Погибнешь при исполнении служебных обязанностей как-нибудь в другой раз.

– Ладно, – согласился Реймер, спорить не было ни сил, ни желания.

Джером по пути в Шуйлер завезет его домой. Реймер ляжет в постель и посмотрит, что будет. Может, ему просто надо вздремнуть. Или он проспит до завтра. Или, что еще лучше, умрет во сне. Может, то, что он упал в могилу судьи, предзнаменование: близок его конец. И хорошо, коли так.

– Да, Джером, – произнес Гас, когда они собрались уходить, – ты подумал о том, о чем мы с тобой говорили?

– Еще думаю, – ответил Джером.

– Не затягивай с этим.

– Ладно, не буду.

О чем таком они говорили, черт подери, о чем в присутствии Реймера можно упоминать лишь намеком? Видимо, о чем-то таком, что ему не положено знать.

Господи, как же болит голова.

Помойка

Рут заехала на наклонную гравийную дорожку у дома, обозрела поросший бурьяном участок, как обычно замусоренный ржавеющими колпаками от автомобильных колес, гнутыми дисками и прочими запчастями, давно снятыми с производства, все с городской свалки и чужих передних дворов, и подивилась себе: о чем она только думала, когда сказала Салли, что постарается относиться к мужу помягче, – намерение, исполнять которое она теперь не чувствовала ни малейшей охоты. В верхней части дорожки теоретически хватало места для двух автомобилей, но Зак опять не