История Глории - Стейс Крамер

– Это все зависит от тебя, – ласково сказала я.

– Думаешь, я что-то с собой сделаю?

Я промолчала.

– А ведь ты мне так и не ответила, Глория, зачем мне продолжать жить эту долбаную жизнь… У меня никого не осталось. Я совсем одна.

– У тебя есть отец.

– Который будет в тюрьме до самой смерти.

– У тебя есть мы. Мы тоже твоя семья, ты же знаешь.

– …Лучше бы ты оставила меня дома. Лучше бы меня убили вместе с ними. Я не хочу жить. Я не могу жить дальше, – шептала Арб, глядя в пустоту.

Я разочарованно стала собирать все медицинские приблуды, воображая себя медсестрой, что ухаживает за неизлечимо больным человеком.

Ей ничего не помогало. Ни моя поддержка, ни ежедневные дозы сильнейшего успокоительного, ни возвращение в Манчестер. Все впустую. К тому же Арб по натуре своей довольно упрямый человек, который никогда не предаст свои принципы и всегда будет идти к своей цели. Сейчас ее цель – это ее смерть. И она покончит с собой рано или поздно, как бы я ни пыталась этому противостоять.

Значит, нужно пойти ва-банк. То, что я сделаю ей, либо поможет, либо окончательно добьет, и нужно будет готовиться к очередным похоронам.

– Логан привел убийц в ваш дом. Ему за это немало заплатили. Он всегда мечтал занять особое положение в «Абиссаль», но Лестер почему-то не давал ему шанс и всегда держал в запасе. Поэтому Логан и решил отомстить твоему отцу. Наверное, сейчас Логан чувствует себя королем, зная, что Лестер за решеткой и волком воет из-за потери любимых. Так что давай, иди режь вены, глотай таблетки, вешайся. Пока тебя и твоих родных будут жрать могильные черви, Логан будет наслаждаться жизнью.

Я вышла из ее комнаты, не став дожидаться ее реакции. Меня удовлетворило лишь то, что она мне поверила. Я точно знаю, что она мне поверила, и теперь ей нужно все обдумать и принять решение, от которого в прямом смысле зависит ее жизнь.

Мы сидели за столом. Я, Алекс, Марти и Дерси.

– Ты спасла ее, сама того не понимая. Лестер тебе очень благодарен, – сказал Доминик.

– Вот только она меня теперь за это ненавидит.

– Думаешь, они придут за ней?

– Я знаю, что они придут за ней. Арбери последний ребенок Лестера. Единственная его надежда. Ради нее он будет бороться, несмотря ни на что. Поэтому Север сделает все, чтобы найти ее и убить.

– Это означает лишь одно: мы должны забыть про месть, перестать думать, как вернуть Лестера. Наша главная задача сейчас – это оберегать Арбери, – подытожил Алекс.

Никто не стал возражать.

Спустя несколько минут к нам присоединилась сама Арбери. Она еле стояла на ногах, взгляд был туманный. Мне стало тревожно.

– Пообещайте мне, что вы найдете Логана, – сказала она.

– Это даже не обсуждается, мы его из-под земли достанем, – ответил Брайс.

– Вы найдете его и приведете ко мне целым и невредимым. Всем все понятно?

– Если честно, нет. Ты хочешь, чтобы мы оставили этого подонка в живых? – спросил Марти.

– Да. Я хочу посмотреть ему в глаза и услышать от него хоть что-нибудь. Оправдание, раскаяние или же насмешку… А потом я, глядя ему в глаза, убью его.

Парни на мгновение потеряли дар речи. Настолько Арбери была сурова.

– Я. Убью. Его, – повторила она.

В этот момент, когда все пребывали в смятении, я улыбалась. Ведь сработало! Сработало-таки. Малышка Боуэн очнулась. Ничто так не мотивирует жить, как ненависть к ублюдку, что хладнокровно расправился с твоей семьей. Сила и могущество достались ей от отца, и я нисколечко не сомневалась в том, что она даже превзойдет его. Арбери – не уязвимое место Лестера, она его очаровательное смертоносное оружие.

Я зашла в нашу со Стивом спальню. Стив вытаскивал вещи из шкафа, бросал на кровать, иногда промахивался, и вещи падали на пол. Нэйтан тихо сидел в своей кроватке и наблюдал за действиями отца.

– Не поняла, что происходит? – растерялась я.

– Мы уезжаем завтра.

– Мы?

– Да. Ты, я и Нэйтан. Нам здесь больше нечего делать, – ответил Стив, не переставая швырять футболки и штаны.

– Стив, ты можешь отвлечься на секунду и объяснить, что на тебя нашло?! – не выдержала я.

Он остановился, свирепо пыхтя.

– Я тебе уже все объяснил. Нам здесь нечего делать. Мы тут как на пороховой бочке, понимаешь? Они убили ребенка, Глория! Ты хочешь, чтобы и с Нэйтаном поступили так же?!

– …Я не могу уехать. Как же Арбери?

– Позволь напомнить тебе, ты не ее опекун! Тем более она здесь одна не останется. Глория, ты и так для нее уже многое сделала, теперь пора вспомнить, что у тебя есть сын, и ты должна в первую очередь о нем заботиться, а не о дочери своего главаря.

Стив все это время смотрел на меня с плохо скрываемым омерзением. Он меня ненавидел после того, как узнал, что я оклеветала Джея, что он был прав, а я опорочила честь нашего друга. Я окончательно пала в его глазах.

– И куда мы поедем? – спросила я, моментально сдавшись.

– Не знаю. Главное, подальше отсюда.

– Ты думаешь, у нас получится жить вместе после всего, что произошло?

Тишина.

– Ты любишь меня?

– Неужели ты считаешь, что сейчас это уместно?

– Уместно как никогда. Ты любишь меня, Стив?

Тишина.

Я ведь и сама думала о том, чтобы уехать, поэтому отчасти была рада, что Стив принял такое решение. Я действительно должна думать о семье, о сыне, который находится в не меньшей опасности, чем Арбери. Со Стивом придется как-то ужиться. Не знаю, получится ли. Все слишком далеко зашло. Тяжело ложиться в постель с человеком, который тебя презирает. Невыносимо горько обнимать его и понимать, что ему противны твои прикосновения. Еще печальнее осознавать, что раньше все было иначе. Мы любили, наслаждались друг другом, погибали в разлуке…

Перед отъездом я захотела прогуляться в последний раз по нашим Улицам. И снова тоска тугой цепью обвила мое сердце. Я понимала, что скоро эти улицы уже не будут нашими, ведь сил у нас, чтобы удержать их и править такой большой территорией, катастрофически мало. Берг, азиаты, Ларс отнимут у нас все. От «Абиссаль» ничего не останется.

Здесь я чувствовала себя собой, кайфовала от того, насколько кардинально я меняюсь, становлюсь жесткой, грубой, бесстрашной. Улицы тебя либо ломают, либо перепрошивают, и ты становишься легендой.

Моя заключительная экскурсия по Улицам неприлично затянулась, и,