Сон Кельта - Марио Варгас Льоса

Он задохнулся от долгой речи и отпил глоток пива. Потом оглядел сидевших перед ним, и во взгляде этом отчетливо читалось: „Ну что — очко я у вас отыграл, не так ли?“

— Истязания, увечья, насилия, убийства, — пробормотал Генри Филгалд. — И это вы называете модернизацией Путумайо, сеньор префект? Свидетельствовал не один лишь Харденберг, но и Салданья Рока, ваш соотечественник. Трое барбадосцев-надсмотрщиков, с которых мы сегодня утром снимали показания, подтверждают: все эти ужасы имели место. Они признались, что и сами замешаны в них.

— В таком случае они должны понести кару, — сказал префект. — И понесли бы ее, если бы в Путумайо имелась власть, полиция, суд. Но пока нет ничего, кроме варварства. Я никого не оправдываю. И не выгораживаю. Поезжайте. Убедитесь своими глазами. Сделайте выводы сами. Правительство могло бы запретить вам въезд в страну, потому что Перу — суверенная держава, и Великобритания не имеет права вмешиваться в наши дела. Могло бы, но не сделало этого. Напротив — я получил инструкции оказывать вам всяческое содействие. Президент Легия — большой поклонник вашей страны, сеньоры. Он мечтает, что Перу когда-нибудь станет такой же, как она. И потому вы здесь и вольны отправляться куда захотите и проверять все, что вам будет угодно.

Внезапно на улице хлынуло как из ведра. Дневной свет померк, струи дождя так яростно гремели по цинковой крыше, что казалось — вот-вот пробьют ее, и потоки воды хлынут внутрь. На лице префекта появилось меланхолическое выражение.

— У меня — обожаемая жена и четверо детей, — сказал он с печальной улыбкой. — Скоро год, как я не видел их, и неизвестно, когда увижу. Но, когда президент Легия попросил меня послужить отчизне в этом богом забытом захолустье, я согласился в ту же минуту не раздумывая. И поверьте, сеньоры, я здесь не затем, чтобы покрывать преступления. Напротив! Но только прошу вас понять: работать, торговать, развивать промышленность в сердце амазонской сельвы — совсем не то же, что в Англии. И если когда-нибудь Амазония достигнет уровня Западной Европы, то лишь благодаря таким людям, как Хулио Арана.

Они еще долго сидели в кабинете префекта. Задавали ему множество вопросов, на которые тот отвечал порой уклончиво, а порой — с обескураживающей откровенностью. Роджер Кейсмент так все же и не смог ясно представить, что за человек перед ним. Иногда казалось, что он довольно цинично разыгрывает отведенную ему роль, а иногда — что в самом деле согбен под бременем тягостнейшей ответственности, от которой хочет уйти по возможности достойно. Одно, впрочем, сомнению не подлежало: Рей Лама знал, что все эти зверства происходили в действительности, и не одобрял их, однако хотя бы по должности своей обязан был унять шумный скандал.

Когда распрощались, дождь уже стих. С крыш еще капало, в глубоких лужах на мостовой шлепали жабы; тучи мошкары и москитов звенели в воздухе и жалили беспощадно. Понуро и молча члены комиссии направились в штаб-квартиру „Перувиан Амазон компани“ — внушительного вида особняк под черепичной крышей и с отделанным португальскими изразцами фасадом, где их ожидал для последней на сегодня встречи главноуправляющий Пабло Сумаэта. До срока оставалось еще несколько минут, и они свернули с Пласа-де-Армас. С любопытством разглядывали железный дом инженера Гюстава Эйфеля, ребрами своих конструкций напоминавший скелет какого-то доисторического чудовища.

Двухэтажное, железобетонное, выкрашенное в светло-зеленый цвет здание „Перувиан Амазон компани“, самое крупное и внушительное в Икитосе, помещалось на улице Перу, в нескольких шагах от Пласа-де-Армас. В приемной, примыкавшей к кабинету, где принимал их Пабло Сумаэта, даже имелся вентилятор, в ожидании электричества распластавший на потолке широкие деревянные лопасти. Несмотря на тяжкую жару, на сеньоре Сумаэте, который выглядел лет на пятьдесят, был темный костюм с жилетом-„фантази“, галстук-бабочка, начищенные штиблеты. Он церемонно поздоровался за руку с каждым из вошедших и — по-испански, с певучим амазонским выговором, уже знакомым Роджеру, — спросил каждого, хорошо ли тот устроился, не терпит ли в чем нужды и гостеприимно ли встретил его Икитос. И каждому повторил, что сеньор Хулио Арана лично телеграфировал ему из Лондона и дал указания сделать все, чтобы работа комиссии была успешной. При упоминании имени Араны главноуправляющий поклонился большому фотографическому портрету на стене.

Покуда несколько босоногих индейцев-слуг в белых туниках обносили гостей напитками, Кейсмент задержал взгляд на смуглом, квадратном, твердо очерченном лице владельца „Перувиан Амазон компани“. На голове у него был берет, костюм, по всей видимости, был сшит одним из лучших парижских портных, а то и на Сэвил-роу в Лондоне. Неужто этот всемогущий каучуковый король, владелец роскошных особняков в Биаррице, Женеве и на Кенсингтон-роуд, начинал в свое время с того, что торговал соломенными шляпами на улицах родной Риохи, затерянного в амазонской сельве городка? Пронизывающий взгляд свидетельствовал, что совесть у этого человека чиста, и он очень доволен собой.

Пабло Сумаэта через переводчика сообщил, что „Либераль“, лучшее судно компании, готово принять комиссию на борт. У капитана — большой опыт плавания по рекам Амазонии; команда умелая. Тем не менее путь до Путумайо будет нелегок. Займет от восьми до десяти дней, смотря по погоде… И раньше чем кто-либо из гостей успел задать вопрос, поторопился передать Роджеру пухлую папку с бумагами.

— Я заранее приготовил вам кое-какие документы, — пояснил он. — Это должностные инструкции, циркулярно рассылаемые управляющим факториями, их заместителям, помощникам и надсмотрщикам относительно того, как вести себя с рабочими.

Явно скрывая свою обеспокоенность, Сумаэта говорил громче, чем прежде, жестикулировал оживленней. Показывая бумаги, испещренные резолюциями, пометками, печатями и подписями, он рассказывал об их содержимом, тоном и ухватками невольно, быть может, уподобляясь оратору на уличном митинге:

— Категорически запрещается применять физические меры наказания к рабочим-туземцам, их женам, детям и родственникам, унижать их словесно или действием… В случае совершения последними доказанного проступка запрещается в грубой форме высказывать претензии или упреки… В соответствии с тяжестью проступка разрешается накладывать пени или — в самом крайнем случае — увольнять… При наличии состава преступления дело передается на рассмотрение соответствующего органа местной власти…

Он долго еще перечислял инструкции, направленные — это повторялось беспрестанно — на „пресечение злоупотреблений в отношении коренных жителей“. Как бы в скобках заметил, что „люди есть люди“ и потому служащие компании иногда нарушали правила. В таких случаях руководство компании взыскивало с виновных по всей строгости.

— Мы сделали все возможное и невозможное, чтобы избежать беззаконий. А те, которые все же происходили, носили единичный характер и совершались отдельными служащими, не согласными с общей политикой компании в отношении туземцев.

Главноуправляющий опустился на стул. Он говорил так много и с такой страстью, что заметно выдохся. Влажным платком вытер пот со лба.

— Скажите, удастся ли нам застать в Путумайо тех должностных лиц, которых Салданья Рока обвиняет в преступлениях, или они уже успели скрыться?