Юркие люди - Анна Андреевна Лужбина

1. Бат

С восходом орет соседский петух, а Яков не любит петухов и куриц, у него в хозяйстве только белые гуси, черные бакланы. Идет слабый дождь, уже несколько дней идет, в саду пахнет влажной землей и пионами. Яков берет большую палку, закидывает на плечо, и на нее, как на жердочку, взлетает баклан Тимоша.

Утро – время охоты. Яков ходит на охоту пешком, завтракает по дороге: прямо на ходу солит вареное яйцо, заедает пупырчатым огурцом и перьями лука из кармана. На половине пути Якова обгоняет мотоцикл, осыпает липкими камушками. Мотоцикл подпрыгивает на дорожных позвонках, в коляске вместо пассажира трясутся удочки, гремят пустые ведра.

Все, кто может, двигаются сейчас к реке: когда идет дождь, рыбы так много, будто она падает с не– ба. Вот только у Якова нет удочки, и мотоцикла нет. Он не рыбачить едет, а идет охотиться и по земле всегда ходит только пешком, он и по воде бы ходил пешком, если бы так было можно.

Лодка у Якова – старый бат, пережил и японцев, и паводки, и пожары. Такого бата ни у кого в деревне больше нет: узкая долбленка из цельного тополя. Яков выплывает на середину реки, зачерпывает ладонью воду и нюхает. Рыбное место пахнет чешуей, а если рыба крупная, то еще и сырым мясом. Он гребет сначала в одну сторону, потом снова нюхает воду и гребет в другую. Река из-за дождя и ветра неспокойная, и с полчаса Яков ищет нужное место, а красноносые сердитые рыбаки водят по нему взглядом и перешептываются.

Здесь слишком мало людей, а земли слишком много. Еще много воды и ветра, а до ближайшего города если кто-то все-таки добирается, то уже без возврата. Соседи Якову говорят, что, как останется меньше двадцати человек, деревню лишат названия, перестанут отмечать на картах. Но пока приезжает автолавка раз в месяц, бело-голубой грузовик с водителем Мишей, значит, деревня все-таки есть и люди в ней есть, в правильном количестве.

Тимоша складывает крылья, переступает в нетерпении с лапы на лапу. В нужном месте Яков снимает с него поводок-колечко, и Тимоша взлетает в небо. Дождь вроде бы кончился, и все блестит на осторожном солнце: черный Тимоша блестит, и вода, и даже рыбаки как будто блестят.

Яков подзывает Тимошу обратно резким свистом. Тимоша садится на бортик бата, и Яков дает птице мелкую рыбешку: Тимоша заглатывает рыбешку за раз, как слюну. Потом ныряет под воду, а через несколько минут выныривает с крупным хариусом в клюве. У хариуса, как павлинье перо, переливается чешуя. Из неба празднично сыпется блестящая пыль, и опять начинается дождь, поднимается ветер. Но все спокойно, потому что в меру: если дождя и ветра станет не в меру, то люди, наоборот, пойдут прочь от реки.

Яков не говорит, кто его научил такой охоте, и почему-то у других рыбаков выучить бакланов так же не получается. Бакланы вообще мало кого слушаются, до крови кусают за нос и пальцы. Яков предложил отдавать соседям часть рыбы, а не тратить время на обучение, потому что с кем-то охотничья птица готова делиться, а с кем-то нет. Можно обманом заставить баклана охотиться, если надеть на него тугой поводок и, пережимая горло, не давать заглотить крупную рыбу. Но бакланы тогда умирают рано, потому что так они несчастливые, угнетенные, и кусаются от этого еще больнее.

Свой улов Яков делит на части: соседям-лесорубам, соседям-пахарям, на продажу в лавку и еще немного себе. Автолавка с Мишей приедет сегодня по расписанию, если только от дождя окончательно не развезло дорогу, – тогда автолавка будет только через месяц, а может быть, весной, а может, не приедет никогда.

После охоты Якову нравится спать на террасе, у окна, накрывшись скатертью. Рядом с ним шелестит и звенит яблоня, потому что сильнее становится дождь, тяжелеет небо. Яблоня у Якова украшена ленточками и колокольчиками, чтобы слышать ветер, а еще для красоты.

Яков спит всегда так, что нельзя разбудить. Когда просыпается – дождь идет прямо в комнате, все вокруг мокрое и покрыто листочками. Яков запирает окна, а как дождь успокаивается – выходит из дома, прихватив улов.

На развилке тропинок стоит Катя: у нее синяя вязаная кофточка, красный платок накинут на голову и на ногах почему-то большие мужнины сапоги. Увидев Якова, она сразу разворачивается к нему лицом и поправляет пуговицы, но пойти никуда не может, только улыбается.

Когда Яков проходит, Катя говорит ему в спину, что в их доме затопило подвал. Они с мужем ранним утром поднимутся от беды в верхние деревни искать другое жилище. Яков останавливается и смотрит на небо: где-то далеко видно белый просвет и солнце прорезает немного тучи, в облаках никакой темноты. Небо, как и вода, всегда показывает, что будет дальше, разве что тучу не понюхать, чтобы сказать точнее.

– Дождь скоро кончится! – говорит Кате Яков и идет дальше.

– Это рыбы тебе сказали? – кричит снова Катя, но Яков не оборачивается.

Миша из автолавки выглядит по-городски: в ботинках, клетчатой рубашке и потертом шерстяном пиджаке. Никто, кроме Якова, не приносит ему таких крупных разноцветных хариусов и уж тем более не охотится с бакланом. Миша пытался, как и многие, научиться, но мало что выходило. Поэтому он хариусов покупает, а после продает в соседней деревне и в городе втридорога.

Яков думает почему-то о Кате, о том, какая у нее синяя теплая кофточка, и не сразу замечает, что у Миши плохое настроение. Кто-то сказал ему про новый тайфун, такой сильный, какого не было уже сто лет. Когда у японцев, китайцев (в общем, далеко) тайфун или ураган – в деревню приходят затяжные дожди и ветер. Здесь особенно боятся ветра: может, потому, что и без этого некрепко держатся.

Миша не хочет застрять в деревне, где ничего нет, кроме земли и воды, мостика-нитки над речкой. Он давно уже мечтает накопить денег и остаться в городе или хотя бы в такой деревне, где есть леспромхоз, а не только вросшие в землю лесопилки. Он хочет разговаривать по телефону, иметь электричество в постоянном доступе и стоять с незнакомыми людьми в очередях за товарами.

Но Яков Мишу успокаивает, рассматривая небо: каждый год почти тайфуны, а все нормально. Даже если неделю дождь, то только подпол топит, а ветер ломает старые ветки, которые лень пилить человеку.