Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман

– Ужасный, я знаю. Дефект от одной хитроумной штуковины из проволоки и резины, которую меня заставлял носить вокруг лица ортодонт. Через месяц обнаружилось, что эта штука слишком тугая, но дефект остался на всю жизнь. Моя мать была в ярости, но в результате перестала посылать меня на конкурсы красоты. – Клаудия сдавленно смеется. – На самом деле это было большим облегчением.

Так, значит, Клаудия участвовала в детских конкурсах красоты. Это была мечта ее матери, а не ее.

– Почти совсем незаметно, – говорю я. – Ты великолепна.

Ее пальцы продолжают тянуться к шраму. Меня переполняют теплые чувства. Несмотря на безупречную укладку и ровный автозагар, Клаудия кажется мне теперь такой настоящей. Девушка со шрамом и со своими сомнениями. Человек, вызывающий симпатию. Это ли имела в виду Присцилла, когда говорила об уязвимости?

Я беру Клаудию за руку и подвожу к дивану:

– Клаудия, в этом нет твоей вины. Виноваты эти дурацкие камни. Может быть, Джейд права. – Я с шумом выдыхаю. – Я боюсь. Не могу говорить о камнях. Если бы люди узнали, какая я на самом деле, то пришли бы в ужас. – Я швыряю мешочек в металлическую корзину для мусора, и он падает с глухим стуком. – Проклятые камни Фионы вроде бы должны помочь человеку принять его уродство. Вместо этого я замыкаюсь в себе еще больше.

Клаудия вновь дотрагивается до своего шрама. Интересно, понимает ли она, что я выражаюсь фигурально, а не буквально?

– Если бы получить прощение было легко, – говорит она, – то мы все спали бы как младенцы.

– Ну да, если бы я стремилась получить прощение, меня простили бы. Моя история не очень-то красивая, и мой друг боится, что это погубит меня – и его.

– Это круто, – произносит Клаудия. – Поверь мне, я все понимаю. Когда-то я ужасно подло обошлась с лучшей подругой. До этого момента я никому не говорила, даже ей. Так что не переживай. Я, как и ты, не смогла бы на публике раскрывать свои тайны.

Я изучаю ее лицо:

– Спасибо. Я тронута. Иногда я чувствую себя каким-то чудовищем, совершающим ужасные поступки.

– Не переживай, – утешает меня Клаудия. – Не ты одна такая, подруга. – Она делает глубокий вдох и закрывает глаза, словно воспоминания по-прежнему мучительны. – Это случилось три года назад. Моя лучшая подруга Лейси как раз собиралась замуж. Четыре холостые подружки отправились напоследок в Мексику. В первый же день Лейси познакомилась у бассейна с этим парнем, Генри из Делавэра. Так мы и стали его называть – Генри из Делавэра. Он был просто обворожителен. Короче говоря, она в него влюбилась.

– Но она была помолвлена с другим.

– Вот именно. – Сидя на диване, Клаудия поворачивается ко мне. – Я думала, это одна из тех встреч на отдыхе, когда ты далеко от дома и любой новый человек вызывает живой интерес. Мы на четыре дня ездили в Канкун, и они с Генри два из них провели вместе. Я сильно разозлилась. Лейси все же собиралась замуж, к чему давно стремилась. Марк, ее жених, был надежным парнем и обожал ее. А тут она всем рискует с этим Генри из Делавэра, едва знакомым ей человеком. Мне казалось, я оберегала Лейси, но кто знает? Может быть, я завидовала ей. Вечером накануне нашего отъезда Лейси призналась мне, что сомневается насчет Марка. – Клаудия наклоняется ко мне. – Знаешь, Ханна, Лейси всегда отличалась легкомысленными поступками. Я должна была помочь ей. – Она замолкает, словно собираясь с духом закончить свою историю, и я жду, затаив дыхание. – Был жаркий вечер. Мы все набились в переполненный бар под названием «Вчера». Лейси и две другие подружки танцевали. У барной стойки остались только мы с Генри из Делавэра.

Он был неотразим. Я понимала, почему Лейси не устояла. Он засыпал меня вопросами о Лейси. Без сомнения, он действительно ею увлекся. И конечно, я знала, что он безумно нравится ей и она готова ради него все перевернуть в своей жизни. Это была катастрофа. Я не могла позволить ей все испортить с Марком. Надо было что-то сделать, чтобы не допустить эту катастрофу, так ведь?

– И ты что-то сделала, – с долей сомнения произнесла я.

– Да, я рассказала ему правду о помолвке, хотя Лейси заставила нас поклясться, что мы ничего не скажем. Рассказала, какой замечательный Марк и как Лейси обожает его, и о том, что они пригласили на свадьбу более четырехсот гостей. Я даже достала свой телефон и показала ему снимки, на которых Лейси примеряет свадебные платья. Видно было, что он страшно подавлен. Казалось бы, я наговорила достаточно, но я пошла дальше. Я наврала ему, что перед поездкой в Мексику Лейси заключила с нами пари: якобы она в последний раз влюбит в себя парня, чтобы подняться в собственных глазах. Он должен был стать для нее трофеем, только и всего. – (Я прикрываю рот ладонью.) – Да уж… Лицо Генри… Никогда не забуду. На нем было написано такое неподдельное горе.

– А что было дальше?

– Он хотел встретиться с Лейси, но я отговорила его. Сказала, что она будет все отрицать. Лучше всего в отместку просто уйти, ничего не объясняя.

– И он ушел?

– Угу. Бросил на барную стойку двадцатку и ушел.

– Они так и не попрощались?

– Нет. За границей никто из нас не пользовался сотовым. Когда она наконец вернулась с танцпола, я сказала ей, что видела, как Генри болтает у бара с какой-то девицей. Она жутко расстроилась… Я честно думала, что поступила правильно. Конечно, Лейси сильно переживала, но через день-другой она придет в себя, думала я. У нее ведь был Марк, верно? Я уверила ее – и себя, – что все к лучшему. Я спасала подругу. Она проплакала всю дорогу домой. Наверное, она действительно любила этого парня.

– И что же ты сделала?

– Было уже слишком поздно. Даже при всем желании я не смогла бы связаться с Генри, поэтому держала все в тайне. До сих пор я никому об этом не рассказывала.

У Клаудии грустный взгляд, но она улыбается. Я сжимаю ее плечо, мне ее искренне жаль.

– Она вышла за Марка?

– Да. Они прожили меньше полутора лет. Готова поклясться, она до сих пор тоскует по Генри.

Бедная Клаудия. Какая тяжкая ноша. Я притягиваю ее к себе:

– Послушай, у тебя были добрые намерения. Мы все совершаем ошибки.

Она закрывает лицо руками и качает головой:

– Не такие ошибки, от которых рушатся жизни.

Дело не во лжи. Совсем не во лжи. Нас губит не то, что мы лжем, а то, что