Иерусалимский роман - Пётр Азарэль

— Для меня наша эмиграция тоже не сахар, — вздохнул Ян. — Я тебе рассказывал, как мой Шломо Котляр меня чуть не побил. Он рычал на меня как лев. С трудом смирился с тем, что меня не удержит.

— Он нашёл кого-нибудь вместо тебя?

— Я к нему привёл своего приятеля, тоже инженера-строителя. Он его принял и успокоился. Я работал на строительстве до последнего дня. В прошлый четверг мы с ним выпили коньячку, обнялись и попрощались. Славный мужик.

— Юлия будет рожать через месяца три.

— Я знаю. Женя мне всё рассказывает.

— Нам уже пора уходить. Юлия тоже хочет вас проводить. Но я не уверен, что ей это нужно.

Утром Илья вёл машину в аэропорт. Рядом с ним сидел Ян, а Юлия поместилась между Женей и Серёжей на заднем сиденье.

— Ты сообщи мне, когда прилетите, — сказал Илья.

— Теперь будем видеться в Скайпе, — среагировал Ян. — Эффект присутствия необыкновенный.

— К сожалению, Ян, это похоже на секс по телефону.

— Я надеюсь, через год — полтора мы вас вызовем погостить.

— Нашему младшему нужно будет подрасти. Не думаю, что Фаина согласится взять его на себя. Уже не те силы. Скорее, увидимся лет через пять.

Прощание было коротким. Потом Илья с Юлией наблюдали, как Ян и Женя подошли к стойке авиакомпании и, получив билеты и сдав чемоданы, помахали им руками.

А через три месяца Юлия родила Михаэля. Мальчик был подвижный и любознательный. Он улыбался своим беззубым ротиком и дрыгал ножками. Он жил своей младенческой жизнью, не ведая ни о чём происходящем в стране. Тем временем теракты смертников продолжались, вызывая тревогу и гнев. Автобусы в Иерусалиме и по всей стране взрывались, унося жизни десятков пассажиров. В начале ноября Илья включил телевизор, чтобы посмотреть новости. Шёл митинг на площади Царей Израиля в Тель-Авиве. Тысячи людей с надеждой о мире с палестинцами взирали на сцену. На ней выступали Ицхак Рабин и Шимон Перес. Потом они пели песню о мире, написанную для этого события.

— Ничего интересного, переключи на другую программу, — попросила Юлия.

Но и по другой программе транслировали тот же митинг. Заплакал Михаэль и она из гостиной направилась в детскую, где стояла кроватка. Нужно было поменять памперсы.

— Юля, в Рабина стреляли! — крикнул Илья.

— Не может быть. У него такая охрана!

— Он спустился со сцены к машине. И какой-то религиозный парень в кипе выстрелил ему в спину. Рабин уже собирался сесть в свой членовоз.

— А парня взяли?

— Да он и не пытался сбежать.

Передача не прекращалась. Говорили, что раненого премьер-министра повезли в расположенную недалеко больницу Ихилов. Наконец, сообщили, что Рабин скончался от полученных ран. Илья выключил телевизор и тоскливо произнёс:

— В жестокое время мы живём. Теперь не только арабы нас убивают. Мы убиваем своих. Жаль его. Говорят, крутой был мужик.

— Я читала, что он выполнил приказ Бен-Гуриона расстрелять из пушки корабль «Альталена» у тель-авивского берега. На борту находились бойцы ЭЦЕЛ и Менахем Бегин.

— Вся история Израиля — это вражда и кровь, — сказал Илья. — Бен-Гурион боялся гражданской войны и думал, что, потопив корабль, он предотвратит её. Но на самом деле остановил своих людей от бойни Бегин.

— Иди отдыхать, Илюша. Завтра нам на работу.

Илья разделся, выпил чай с шиповником, почистил зубы и лёг в постель, где Юлия заключила его в свои объятия.

В начале следующего года в стране впервые состоялись прямые выборы премьер-министра. Илья и Юлия проголосовали за Беньямина Нетаниягу. Они надеялись, что он сумеет навести порядок и остановить террор. Молодой лидер Ликуда победил главу партии Авода Шимона Переса. Но террор продолжался. Хоронили убитых, больницы были полны раненых. Правительство вскоре заявило, что руководство Автономии не желает с ним бороться и фактически его поощряет.

Летом они иногда выезжали на море. Юлии нравился тель-авивский пляж. Она предпочитала находиться среди интеллигентных людей, большинство которых, по её мнению, проживало в Тель-Авиве. Илья не возражал, хотя больше любил пляж в Герцлии. Они всегда ехали через Яффо, проезжали театр Гешер и парковались на стоянке возле Дельфинария.

Море в этот августовский день было тёплым и спокойным. Жаркое солнце нагрело сухой песок, и он безжалостно обжигал ступни ног. Они взяли на прокат два топчана и зонтик и расположились ближе к воде. Впервые они взяли с собой годовалого Михаэля. Он смешно ходил по влажному берегу и касался воды руками. Старший их сын Витюша должен был через неделю пойти в школу. А сегодня он с наслаждением плескался возле берега.

— Я пройдусь, — сказал Илья. — Люблю ходить по воде.

— Потом ты посидишь с Михой, — согласилась Юлия.

— Конечно, дорогая.

Он шёл вдоль пляжа, посматривая на обнажённые женские тела. Некоторые нравились ему, и он подумал, что было бы недурно приударить за ними. Одна женщина вдруг показалась ему похожей на иерусалимскую знакомую. Он подошёл поближе. Теперь сомнений не было. Елена, увидев его поднялась со стула и отошла подальше. Он решительно двинулся за ней. В какой-то момент, когда он едва не касался её, она обернулась.

— Я не уверена, что хочу тебя видеть.

— Не понимаю. Разве мы ссорились? Ты захотела свободы и уехала, чтобы сделать карьеру в Тель-Авиве.

— А у тебя не хватило смелости пойти на развод. Жена-то твоя, небось, где-то рядом.

— Да, Юлия тут недалеко. У нас родился ещё один сын, Михаэль.

— А у меня дочь Ирис. Вон она ползает рядом с Натаном. Я вышла замуж за него замуж через несколько месяцев после переезда в Тель-Авив.

— Так быстро?

— Он влюбился в меня. И я решила, что именно за надёжного человека и нужно выходить.

— Ты не хочешь, чтобы твой муж со мной познакомился. Наверное, боишься показать ему, что мы с тобой были близки. Или он вдруг догадается.

— Илья, пожалуйста, не надо. Что было, то было. Благодари меня, что я не разрушила твою семью. А вполне могла бы. Ты же любил меня?

— Я и сегодня иногда вспоминаю.

— Прошу тебя, не вторгайся в мою новую жизнь. Мы живём памятью о наших самых лучших временах. Пусть так и будет.

— Ты стала ещё прекрасней, Елена. Если бы я был один, я бы тебя отбил.

— Довольно, Илья. Возвращайся к жене. И оставь меня в покое.

Она повернулась и пошла к топчану, на котором играла с надувным мишкой Ирис, дочь Ильи. А он ушёл, так и не узнав, что это