Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - Лев Юрьевич Альтмарк

сказал он как-то, вернувшись с работы, – я договорился с главным инженером, тебя возьмут в конструкторское бюро. Будешь работать за кульманом. А там посмотрим, как себя проявишь и что с тобой делать дальше.

– Но я ни бельмеса не понимаю в домостроении! – заартачился Яшка, хотя уже догадывался, что ничего лучше ему не светит, и идти на комбинат всё равно придётся.

– А голова тебе на что? – усмехнулся отец и жёстко прибавил: – Поедешь и будешь работать! Других вариантов у меня нет.

– И у меня тоже, – грустно согласился Яшка.

На следующий день он отправился на домостроительный комбинат и уже через час после появления в тамошнем отделе кадров обживал один из четырёх кульманов в конструкторском бюро в административном корпусе.

Работа оказалась несложной – простые ремонтные чертежи, и только. Поначалу Яшка искренне хотел проявить полёт фантазии и разгул воображения, получившие уже однажды достойную оценку на защите диплома, но здесь этого никому не требовалось. Используемое на заводе оборудование было стандартным, и если в нём ломались какой-то узел или деталь, то их или сразу чинили подручными цеховыми средствами, или вызывали человека из собственного конструкторского бюро, который снимал размеры и делал чертёж на коленке. Потом чертёж передавался в ремонтно-механический цех, а там узел ремонтировали или изготавливали нужную деталь. Вот, пожалуй, и всё, что требовалось от местного конструкторского бюро.

Яшкин энтузиазм угас уже на третий день после начала работы. Он и прежде не планировал становиться гениальным конструктором и изобретателем, а тут даже предпосылок к этому не было. Не известно, как бы сложилась его конструкторская судьба, если бы он отправился по распределению в Новоалтайск, но уж на домостроительном комбинате точно никакого продвижения к сияющим инженерным вершинам не предвиделось.

Как человек деятельный, он долго усидеть на месте не мог, за несколько последующих дней перезнакомился со всеми на заводе, а с некоторыми даже подружился. Оказывалось, что здесь тоже есть люди, не равнодушные к «Битлс», при этом они читают современные книги и смотрят запрещённое кино с видеокассет – короче, ни в чём не уступают его прежним вольнолюбивым друзьям-студентам. Хоть молодёжи на заводе и немного, тем не менее жить тут можно.

Спустя пару месяцев случилось то, чего Яшка совершенно не ожидал. Парторг завода Галина Павловна пригласила его к себе в кабинет и предложила стать секретарём комсомольской организации. Предложение оказалось настолько неожиданным, что Яшка опешил.

Он всегда относился к этой бодрой организации с достаточной долей иронии, редко участвовал в парадных комсомольских мероприятиях и особого энтузиазма, если это не было обязательным, не проявлял. Естественно, он вступил в комсомол ещё в школе, как это сделали все его сверстники, но происходило это скорее за компанию, чтобы не оказаться среди одноклассников белой вороной. Уже потом в институте он под разными предлогами смывался с комсомольских собраний, отказывался от поручений старших комсомольских товарищей, а если уж не удавалось отказаться, то выполнял спустя рукава. Короче говоря, Яшка и комсомол ни в коей мере не были близнецами-братьями.

И вот такое неожиданное предложение…

И тут же в памяти всплывал случай из Яшкиной студенческой молодости, когда он был совсем зелёным и всерьёз не задумывался ни о комсомоле, ни о партии. Девушки, гулянки, музыка – впрочем, здесь он мало чем отличался от своих сверстников.

Как и многих из его окружения, Яшку несколько возмущало то, что историей своей семьи он обязан был интересоваться в те достославные доперестроечные годы гораздо меньше, нежели историей семьи Ульянова-Ленина. Все без исключения в едином порыве и под мудрым руководством партии непременно вливались в единую семью строителей коммунизма, и ничего выдающегося в биографиях простых людишек не должно было происходить по определению, а вот семья Ильича – это нечто другое, это яркий пример для подражания. Правда, никто особо не стремился повторить тернистый путь бессмертного вождя, да и никто никого по большому счёту к этому не призывал. И без вас, ребята, найдутся в будущем достойные претенденты полежать в мавзолее и покрасоваться своими ликами на газетных передовицах и денежных купюрах.

Ясное дело, что после пережитого в лагерях Яшкин отец большим патриотом не стал, и беседовать с ним на подобные темы было бесполезно. А вот мама, как ни странно, до своих последних дней оставалась пламенной коммунисткой, иногда поругивая посмеивающегося над социалистической действительностью папой ну и за компанию Яшку, примкнувшего к нему полностью и безоговорочно.

– Любой нормальный человек, – говорила она, – обязан стать коммунистом!

– Для чего? – усмехался папа. – Чтобы платить взносы? Какие у рядового коммуниста ещё есть права?

– Платить взносы – это не право, а обязанность, – поправляла мама, – а членство в партии рано или поздно пригодится в жизни…

И хоть чаще всего эти разговоры не заканчивались ничем, но иногда от её пламенного коммунистического задора и в самом деле была некоторая реальная польза.

Однажды, ещё в студенческие времена, Яшка прочёл объявление о том, что в институтском профкоме имеются путёвки в Югославию. В страны социалистического лагеря можно было ездить довольно свободно – один раз в два года, и студентов, ещё не успевших испортить свой послужной список чем-нибудь запретным, пускали туда без особых проблем. Но Югославия – это был почти вожделенный наполовину капиталистический Запад, и чтобы попасть в такую поездку, нужно было пройти не одну инстанцию.

Первую палку в колёса Яшке пытались поставить ещё на комиссии профкома института.

– Понимаете, – заявил председатель комиссии, – в такие поездки мы рекомендуем только самых идеологически выдержанных товарищей…

– И я к таковым не отношусь? – нахально перебил его Яшка.

– Ну, почему же, – запнулся председатель, – к вам у нас претензий нет, но, сами понимаете, сложная международная обстановка…

И тут Яшка снова перебил его:

– А разве бывает когда-нибудь международная обстановка простой? Не хотите меня пускать, наверное, потому что я еврей?

В комнате, где они находились, воцарилась напряжённая тишина. Взоры присутствующих скрестились на председателе профкома, который должен был как-то отреагировать на кощунственные вопросы этого наглеца. Ни слова не говоря, тот быстро подписал характеристику, сунул Яшке в руки и жестом выпроводил за дверь.

Прислонившись ухом к двери, Яшка услышал, что ему вслед говорят профсоюзные вожачки.

– Зачем ты подмахнул ему характеристику? – удивлённо поинтересовался председатель комиссии.

– Кто его знает, на что он способен, если говорит такое! – принялся оправдываться профкомовец. – Начнёт кляузы строчить по всем инстанциям, мол, зажимаем национальные меньшинства, то есть евреев, потом от грязи не отскребёшься… Всё равно ему ещё проходить комиссию в райкоме, а там уже уровень другой. Хрен он там проскочит! Вдобавок