Зови меня Яга - Ольга Шильцова

Я тут же вспомнила, как погиб мой муж – его придавило упавшим бревном. Придумала и ещё с десяток страшных смертей для мальчиков, но вовремя опомнилась, потрясла головой. Не хватало ещё превратиться в тревожную наседку, самой противно.

– Разреши Добрыне поехать с вами! – встряла Василиса прикоснувшись к руке Птицелова, и мы оба обернулись на неё.

– А твоему воину это зачем? – спросил Птицелов в ответ, и царевна слегка смутилась:

– Я его попрошу.

Птицелов продолжал смотреть на неё, скрестив руки на груди, и Василиса опустила глаза в пол:

– Я бы хотела знать дорогу к вашему дому.

– Воевода нехай едет, кому-то же надо брёвна таскать, – заметил Птицелов. – И дорогу пусть запомнит. Только это тебе не поможет, царевна.

Она вскинулась, нахмурила брови, и Радомир объяснил неохотно:

– Мы отправимся в заповедный край. Земли моего старшего брата. Даже если знать путь – незваным не войдёшь.

– Леший он, что ли, брат твой? – с досадой выпалила Василиса, но Птицелов говорил вполне серьёзно:

– Лесовики ему послушны, – кивнул колдун. – Может, и они водят, не знаю. Только нет туда людям хода без надобности. Зато зверья там столько, сколько ты вовек не видала. Вода в реках и озёрах такая прозрачная, что видно каждый камешек на дне. Больше нигде не встречал я берёзы, что не обхватить взрослому человеку.

Звенящая тишина повисла в комнате. Только тихий голос Птицелова лился как ручей, завораживал и пробуждал воображение. Сердце забилось чаще. Я должна была испугаться, но вместо этого внутри поселилось манящее предвкушение.

– Слыхала, Забава? – обратилась я к девочке, застывшей с открытым ртом. – Ещё не поздно остаться. С людьми всяко веселее.

– Если возьмёшь, поеду, – упрямо ответила она, и я пообещала себе, что научу её всему, что знаю, а придёт время – и жениха найду.

Зато Первуша с Богданом выглядели совершено счастливыми. А ведь по вечерам лежали пластом – даже в бабки играть перестали. Каждому Птицелов выбрал коня. Собственного коня! Уже за это мальчишки были готовы продать ему душу. Себе он взял низкорослую быстроногую кобылу, по виду с примесью арабских кровей, а ещё один степенный мерин тянул телегу, нагруженную самым разным скарбом.

Я рассматривала всё это добро и впервые осознала, что Птицелов может быть несметно богат. Он никогда не задумывался о деньгах, но и к роскоши не стремился. Мне же было страшно даже подумать, сколько стоит обустройство нового дома – с металлическими предметами и орудиями, посудой, тканями. Радек расценил мою задумчивость совершенно неожиданно. Попросту вручил мне кошелёк:

– Пока нас нет – купи всё, что понадобится тебе или ребёнку, – Птицелов скользнул ладонью по моему животу и смущённо улыбнулся. – Хочу, чтобы тебе было хорошо дома.

Я не сразу нашлась, что ответить – стояла столбом и думала о том, что не покупала ничего последние десять лет. Подарки были, нехитрый обмен, огород и лес, но торговые ряды я помнила только из прошлой жизни.

– Всё, к чему душа лежит, – уточнил Птицелов и смешливо сощурился на меня. – Ну, а жареных куропаток я семье обеспечу, о том не беспокойся.

Без кольчуги и шлема Добрыня, правивший телегой, был сам на себя не похож. Я хотела проводить их до городских ворот, но Радомир не пустил. Поцеловал меня, вскочил в седло и напомнил:

– Будь осторожна. Пава найдёт меня, если понадобится. У Василисы остался ястреб. Не сжигай город, не бегай к больным…

– И жди меня, как послушная жена, – перебила я его и шлёпнула кобылу по крупу, заставляя с места пуститься рысью.

– Забава! – закричала я на весь двор, а потом взлетела по лестнице так, словно не прихрамывала на левую ногу. Перепугала девчонку, ну, ничего, переживёт.

– Собирайся! – выпалила я, задыхаясь, и она прижала жалобно к груди своё рукоделие:

– Опять бежать, тётка Яга?

Я нетерпеливо потянула её к выходу:

– Бежать скорей, что стоишь! Идём, поможешь мне!

– Да куда! – крикнула она, бросая всё и спешно повязывая волосы платком.

– Торговаться! В лавку пойдём. Да не в одну!

– Так я не умею! – снова искренне испугалась Забава, но меня было уже не остановить:

– Вместе разберёмся. Я правду от лжи отличаю без ошибки! Думаю, этого довольно будет. Давай-давай-давай!

Она не выдержала, рассмеялась:

– Первый раз тебя такой вижу!

– Может, и последний, – вздохнула я. – Но пока мужчин нет дома, надо и делом заняться!

Пава, разгуливающая по столу, согласно каркнула и перелетела ко мне на плечо. Давно надо бы сделать кожаные накладки, чтобы не впивалась когтями. Я мечтательно улыбнулась. Наверное, зря Птицелов пустил козу в огород, но что сделано – то сделано, не воротишь.

Глава 39

С благоговением Забава рассматривала пузырьки с чернилами, кисти и листы пергамента. Прикоснуться не смела, и я спрятала улыбку. Особым образом выделанная кожа стоила дорого, но не таких баснословных денег, как редкие рукописные книги. На эти деньги можно было купить ещё трех здоровых лошадей, но Птицелов сам сказал – бери, что душе угодно. Много лет я рисовала угольком, да выдавливала буквы на бересте, но настоящих книг не видела вовсе. Впрочем, бересты тоже взяла вдоволь и костяные стерженьки для каждого. Мои дети пока не знали грамоты, но зимой я научу их.

– Забава! Буквам учили тебя? – впервые с момента нашей встречи поинтересовалась я. Девочка покачала головой.

– Ну, так пока от безделья маемся – самое время. С царевной Василисой вместе за учение сядете. А я…, – воображение расправило крылья. – Я напишу лечебник. И поваренную книгу. И про птиц и зверей тоже!

– Нарисуешь коркодила? – засмеялась Забава так радостно, словно моё воодушевление передалось и ей.

– Всех нарисую, – пообещала я. Грудь распирало радостное предвкушение – впервые за долгие годы я не ждала беды, а верила, что теперь у нас с детьми всё будет хорошо.

– Ты опять на базар, тётка Яга? – спросила Забавушка, увидев, что надеваю головной убор и накидку.

– Ненадолго, – кивнула я и вышла из горницы. Открывшийся дар позволял понимать чужую речь на любом языке, только ответить я не могла. Для беседы требовался толмач, но и просто бродить и слушать мне нравилось – границы мира расширялись. Постепенно пришло осознание: здесь в торговых рядах не увидишь невольников, зато в Риме или Константинополе существуют целые рынки рабов. И я ещё была недовольна своей участью, попав из своего мира в этот!

В этот раз я собиралась лишь забрать шарнирные ножницы, изготовленные специально для меня по особому заказу, но идти к нужной лавке не отвлекаясь было попросту невозможно. Пава сидела на плече – толпа давно её не пугала, а мне так было спокойнее.

Ворона сорвалась в полёт внезапно, издав крик, непохожий на карканье. Цепкими коготками зацепила чью-то шапку, скинув её наземь, и в толпе послышался возмущенный ропот. Голоса людей звучали приглушенно, словно я слышала их через окруживший меня купол. Соловей так и не наклонился за своей шапкой – замер, увидев меня, хотел отвести взгляд, но не мог. Шаг за шагом я подходила всё ближе, и позабытая боль пронзала мою ступню, заставляя прихрамывать сильнее обычного.

Татарин, наконец, сбросил оцепенение, стал отряхивать шапку, заозирался вокруг, и я на секунду подумала – сбежит. Пава вернулась ко мне на плечо, рассматривая Соловья то одним, то другим блестящим глазом, и он сплюнул на землю с досадой, сказал, растянув губы в хитрой улыбке:

– Яга! Рад, что ты жива.

Ложь! Он не был рад. Я подошла вплотную и оглядела с ног до головы, наслаждаясь запахом его страха. Что-то звериное заворочалось внутри, требуя убить врага, но разум был сильнее инстинктов.

– Соловей. Идём со мной, поговорим. Нам с тобой есть, что вспомнить.

Неужели одежда так меняет облик человека, размышляла я по дороге в корчму. Не будь со мной Павы, могла бы пройти мимо, не узнать. Да и я, должно быть, выглядела иначе, чем помнил мой старый знакомец.

– Знаешь ли ты Боз-Каскыр-хана? – не стала ходить я вокруг