Молот Тора - Юрий Павлович Вяземский

– При чем здесь Скади? – раздраженно, но с возрастающей тревогой проговорил Сенявин.

– Вы лучше у Аркадича спросите. Он все у нас знает, – усмехнулся Петрович.

Не дойдя нескольких шагов до пришедших, зверь остановился. Шерсть у него взлохматилась, и зубы вдруг щелкнули. Профессор еще сильнее попятился и прошипел:

– Немедленно уберите собаку! Вам, кажется, русским языком говорят!

– Раз русским, хорошо, щас, не вопрос, – откликнулся Драйвер и крикнул: – Петрович!

«Он самого себя вызывает? Такого финта мы еще не видали!» – насмешливо подумалось Александру.

Но тут откуда-то из-за спины вошедших появился человек в форме пограничника и в красной шапочке-тюбетейке вместо фуражки. Он, как это водится у людей его профессии, внимательно осмотрел сначала Трулля (тот ближе других выдвинулся вперед), затем Митю и следом за ним Профессора, каждому из них после осмотра сурово кивая. Росточка он был такого же, что и Драйвер. Но лицо у него было не плоское, а какое-то лошадиное. Один глаз – зеленый, другой серый. Серый прищурен, зеленый поблескивал. А взгляд какой-то оловянный, что ли.

Оглядев рыболовов, человечек подмигнул Драйверу и произнес:

– Пойдем, Сынок. Нам здесь не все рады.

И пошел к длинному дому. Волк – послушно за ним.

Пройдя мимо входа, они свернули с тропинки. Там с левой стороны стоял большой гранитный камень, который Трулль только сейчас заметил. Дойдя до этого камня и обогнув его, оба исчезли из виду.

– Как-то так, – объявил Драйвер и виновато покосился на Профессора.

Тот, насупившись и нервно оглаживая бороду, выждал немного и, ничего не сказав, направился к своему коттеджу-мельнице.

– Что за перец? – поинтересовался Ведущий у Драйвера.

– Так это братан мой, – стал охотно объяснять Петрович. – Но не родной, а, типа, единокровный… Папаша наш не только мамашу мою, так сказать, обрюхатил, но и другую дуреху заделал. Он часто у нас рыбачил. А карелки к русским мужикам, как говорится, охочи на передок… Мы с ним, с братаном, только в армии об этом узнали. Мы вместе служили в погранвойсках. Нас обоих Петровичами называли: Петрович номер один и Петрович номер два. Он – номер один, потому что, значит, сержантом был, а я – рядовым. Его, это самое…

Митя его перебил:

– Но вы ведь, помнится, говорили, что отец у вас вепс, а мать – русская.

– Не-а. Русский отец, а мать – карелка. Меня карелы с детства воспитывали. Отец-то меня тоже кинул, – усмехнулся Петрович и продолжал: – Так я говорю: в армии вместе служили. Но я дембельнулся, а он в погранцах остался. Теперь капитан и ротой командует. На день пограничника каждый год ко мне приезжает. С Сынком – обязательно. Они друг без друга не могут.

Драйвер, Ведущий и Митя теперь вошли в длинный дом. И Дмитрий Аркадьевич решил уточнить:

– Так кто же вас все-таки воспитывал, Анатолий, карлики или карелы?

Драйвер грустно вздохнул и укоризненно покачал головой:

– Какие тебе карлики! Они с людьми теперь, это самое, не сожительствуют. Лет сто или больше назад, когда над ними, этим мудрым и добрым народом, стали подсмеиваться, покинули на фиг наши места. Мне, Аркадич, один паромщик рассказывал: однажды ночью его нанял какой-то диковинный человечек, и он, так сказать, должен был несколько раз переправлять лодку, с одного берега на другой. И каждый раз в лодке вроде бы никого не было, но она, это самое, становилась такой тяжелой, что чуть не потонула. Когда он закончил работу, тот, который его нанимал, объяснил, что он карликов перевозил, потому что они на людей обижены и, значит, не хотят с ними жить. Такая история.

– Как паромщик мог вам все это рассказать, когда карлики, по вашим словам, сто лет назад удалились? – продолжал недоумевать Сокольцев.

– Сто или даже двести, – подтвердил Драйвер, несколько раз согласно кивнул и доверительно продолжал: – Говорю же: меня карелы воспитывали. Мамаша и тетка. Тетка была уважаемой женщиной. В нее духи вошли и велели: либо с ума сойдешь, либо станешь шаманкой. Она и стала шаманкой. До этого, понимаешь, она не могла даже на улицу выйти: мысли встречных людей лезли ей, так сказать, в душу. А когда стала шаманить, у нее борода выросла. И с ее помощью она, как вы говорите, входила в транс… Ее Русалиной звали. Она меня и воспитывала. Потому что мамаша работала за пятерых. А тетке работать нельзя было… Между прочим, если б не тетка, я бы, наверно, так и остался у карликов. Это она научила мамашу как сварить пиво на яичной скорлупе, каким жиром натереть ступни у подкидыша…

– Вы снова напутали! – вновь перебил его Митя. – Откуда опять взялись карлики? Вы ведь только что… – Митя закашлялся и не договорил.

Драйвер сочувственно на него глянул и укоризненно:

– Что вы, я не знаю, ко мне придираетесь: «напутал», «откуда взялись»? Ничего я не путаю и говорю все, как было. Мне от моих гостей скрывать нечего… У меня, между прочим, от моей тетки и разные, что ли, способности. Ну, например, я, как вы говорите, типа, догадываюсь. Вы ведь, я видел, заметили… Но до Антошки мне далеко. Он как настоящий раяварт часть души оставил в камне и легко может в него войти… Я так не умею…

Никто на этот раз не возразил Петровичу. Он улыбнулся Ведущему и проговорил:

– Если вы разрешите, пойду, так сказать, распоряжусь…

И не договорив, удалился.

– Вы не заметили, куда они делись? – спросил Митя у Александра.

– Кто? – не сразу понял Ведущий.

– Варгхунд и тот, кого он назвал своим братом и пограничником.

– Честно говоря, не заметил… Они зашли за камень.

Митя молча покачал головой.

– Да, любопытное создание, этот то ли волк, то ли собака, – заметил Александр. – Я таких никогда не встречал… Кстати, кто такой Скади? Помните, Петрович велел профессору у вас спросить?

– Не кто такой, а кто такая? – поправил Сокольцев и задумчиво стал объяснять: – Так у норманнов богиню зовут. Жену то ли Одина, но ли Ньёрда, то ли Улля. А может, и всех троих по очереди. Ее считают богиней-охотницей. Ее обычно сопровождает похожая на волка северная лайка… Правда, не заметили? – под конец вдруг спросил Митя.

– А что я должен был заметить?

– Вам не показалось, что они оба вошли в камень?.. Я это почти точно видел. Сначала человек. А за ним волк…

Трулль рассмеялся:

– Вы слишком… как бы это нежнее сказать… слишком вы впечатлительный человек!.. Петрович вас троллит со страшной силой. А вы всерьез впечатляетесь, как ребенок. Неужели не видите, что у этого приколиста