Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

Обойдя грязевое хозяйство и убедившись, что оно работает нормально, все трое вернулись в балок бурового мастера. Шел уже первый час ночи. Вохминцев сходил на улицу, принес дров, подбросил их в железную печку. Сухие березовые чурочки занялись дружно, в трубе загудело.

— Вы укладывайтесь, а я схожу на буровую, — сказал Вохминцев. — Нынешнюю ночь надо отдежурить самому. Верхняя койка у нас гостевая, на ней спит Еланцев. А вы, Роман Иванович, ложитесь на мою. Простыни я сменил только сегодня.

Он постоял у порога, окинул взглядом балок, открыл дверь и шагнул в темноту. В балке стало тихо. Только в печке пощелкивали дрова да гудело пламя. Еланцев снял тяжелые, подбитые мехом сапоги и сел на табуретку у рации, подвернув под себя ногу в толстом шерстяном носке. Достал сигареты, закурил. День сегодня выдался не особенно трудный, но понервничать все же пришлось.

Эту скважину начали бурить по настоянию Еланцева. Просматривая карты геофизиков, он обратил внимание на четыре маленькие структуры, расположенные в непосредственной близости друг от друга. Ни одна из них, взятая отдельно, не представляла интереса. Даже если бы там обнаружили нефть, запасы ее не могли быть значительными. Но у него закралась мысль: а не могут ли эти четыре структуры быть куполами одной, погруженной ниже? Он начал тщательно изучать карты геофизиков. На такую возможность ничто не указывало. Однако слишком уж близко одна от другой находились структуры. Весь его геологический опыт подсказывал, что это не случайно.

Барсов внимательно просмотрел карты, по которым сделал свои выводы Еланцев, задал несколько обязательных вопросов и с геологом согласился.

А вот руководство объединения приняло доводы Еланцева не сразу и больше склонялось к тому, что такое расположение структур — чистая случайность. Однако Еланцев сумел настоять на своем. И оказался прав. Вспоминая сейчас эту историю, он старался самому себе казаться спокойным, но ничего не получалось. Зародившаяся вначале тихая радость постепенно переросла в торжество, и он, уже не сдерживая себя, обратился к Остудину:

— Мы можем получить здесь хорошее месторождение. Конечно, пока это только предположение, причем даже не обоснованное теоретически. Но подтвердить его очень легко. Для этого надо пробурить следующую скважину между двумя структурами — Моховой и Кедровой.

Глаза Еланцева засветились озорно, и в первую минуту Остудину подумалось — не фантазия ли это? Но едва главный геолог начал рассказывать о соседних структурах, стало ясно, что об авантюре не может быть и речи.

— И когда это можно будет сделать? — спросил Остудин.

— Не раньше, чем через год, — Еланцев открыл дверку печки и подложил туда несколько поленьев.

— Почему так поздно? — глядя на огонь, спросил Остудин.

— У нас нет бурового станка, который можно было бы сейчас завезти на новую точку. Надо ждать, когда он освободится здесь.

— Да, надо, — подтвердил Остудин.

Главный геолог все больше нравился ему. Он знал, что необходимо делать не только сегодня, но и завтра, и даже послезавтра. Батурин правильно его похвалил.

— Как ты попал в экспедицию? — спросил Остудин, оторвав взгляд от зыбкого пламени, мелькающего за неплотно прикрытой печной дверкой.

— Попросился сам, — Еланцев поудобнее вытянул ноги, придвинув их ближе к печке. — Я по натуре полевой геолог, и когда сижу в конторе, просто заболеваю.

— А жена? — спросил Остудин и снова повернулся к огню, чтобы не встречаться взглядом с Еланцевым.

Тот не ответил. Достав из кармана сигарету, открыл дверку печки, прикурил от уголька, сделал глубокую затяжку и после долгой паузы от ответа ушел.

— Нам бы оснаститься получше, а нефть мы уж как-нибудь найдем, — заметил он сухо.

Потрескивали в печке дрова, тускло горела висящая на потолке электрическая лампочка, снаружи доносилось гудение дизеля. Оно казалось таким далеким, словно движок работал не рядом, а за тридевять земель. Обстановка была особенной. Она располагала к откровенности. Именно при такой обстановке знакомые с родственными душами и наклонностями становятся друзьями. Поэтому, наверное, Остудин и решился на откровенность:

— Слушай, Иван, можно тебе задать вопрос, не относящийся к производству?

Еланцев остановился взглядом на лице Остудина и, насторожившись, обронил:

— Это обязательно?

— По-моему, да. Ты — человек в этом отношении более опытный, можно сказать, профессор, а я даже еще и не студент. Когда я уезжал из Поволжья, мне показалось, что Нина, это моя жена, что-то вслед за мной не торопится. Наверное, какое-то время придется мне холостяковать. Скажи, как ты с этим устраиваешься?

Еланцев закрыл глаза и качнулся на стуле.

— Моя жена всего в четырех часах лета. А вообще жизнь «соломенного холостяка» — не дай Бог никому. Если сойтись с кем-то втихомолку, об этом сразу все узнают. В деревне тайн не бывает. Тут на одном краю щи варят, а на другом уже скажут, сколько ты в них мяса положил.

— У вас с женой давно не сложилось?

— Пожалуй, с самого начала. Да иначе и быть не могло. Она артистка, работает в филармонии. А я — геолог.

— Не боишься, что после такого перекоса жизнь вообще поломается?

Остудин не смотрел на Еланцева, но почувствовал по ответу, вернее, по тону, что собеседник сник.

— Поздно бояться. Она чувствует себя более чем свободной.

— Так ты полагаешь, у нее кто-то есть?

— Да, конечно. И даже знаю — кто.

— А ты?

— Отвечаю ей тем же. Есть у меня в городе бывшая учительница. Сейчас работает официанткой. На учительские гроши не проживешь.

— А мне говорили, что у тебя в районе есть. В газете работает.

— Что? — Еланцев резко повернулся и сделал руками отстраняющий жест, который сказал Остудину больше слов. — В районной газете две девицы, которая из них?.. Краснов сказал?

Остудин вместо ответа начал разуваться. Потом сказал:

— Спать нам пора. Уже два часа. На отдых почти ничего и не осталось.

Он подошел к своему ложу, неторопливо разделся и забрался под одеяло.

ТАТЬЯНА ВЫБРАЛА СУДЬБУ

Самолет поднялся над озером, оставив на льду Пиляйчикова с внуками и мохнатыми собаками. Таня сидела у самой кабины пилотов, зажатая между ее стенкой и мешками с рыбой. Она улетала в другую жизнь. Когда самолет проваливался в воздушную яму, один мешок все время норовил свалиться ей на плечо. Она отталкивала его руками,