Сборник "ИЗБРАННОЕ" - Теодор Гамильтон Старджон

всех окружающих и который спал на своей походной койке в городской квартире, где можно было бы разместить целую дивизию; и, наконец, гражданский, бывший студент университета, бывший депутат, бывший сенатор, бывший министр, подвизающийся на стезе политики, где он с успехом опробовал все низости, которые только существуют, через любые дебри законодательства он продирается, имея гибкость позвоночника, уверенность поступи и коммерческую улыбку канатного плясуна.

— Господа, — сказал Джонс, — это, скорее всего, наше последнее собрание. Само собой письменный рапорт будет вам представлен в скором времени. Я… гм… понимаю необычность ситуации и поэтому не настаиваю на том, чтобы вся информация, которой мы могли бы обменяться здесь в частном порядке, была бы обязательно отражена в упомянутом рапорте…

Он оглядел собравшихся и поздравил себя. Фраза явно удалась. Это было как раз то, чего они ждали. Все остается между нами, ребята. Никто не будет совать нос в наши дела.

— Вы отослали свою команду, — заметил гражданский.

Адмирал дернулся, зрачки полковника сузились, а в глазах Джонса блеснул огонек восхищения. Этот малый располагал такими средствами разведки, которые даже секретные службы еще не изобрели.

— Это знак судьбы, я надеюсь.

— Может быть, — ответил Джонс. — А может быть и нет. В любом случае, это — знак. Знак того, что мои ребята сделали все от них зависящее. Другими словами, каждый проверил то, за что он отвечает и не нашел даже малейшего отклонения от нормы. Надо кстати заметить, что их знания охватывают все то, чем может быть и что может делать вычислительная машина. Поэтому я еще раз говорю: ОРАКУЛ полностью исправен.

— То же самое вы говорили нам и вчера, — проскрипел полковник. — Тем не менее, я продолжаю ждать. Вы думаете, что у меня нет другого, более подходящего занятия?

Последнюю фразу он произнес с нажимом, как некую магическую формулу, простое воспроизведение которой было бы достаточным, чтобы отправить в преисподнюю этого придурка Джонса.

— Я полностью выполнял требования инструкции, — вмешался адмирал тоном человека, который всегда следовал библейским заповедям, — и я также не получил ответа.

При этом он поднял палец, что воспрещало всякое движение в комнате до тех пор, пока следующая фраза не сложилась у него в голове:

— Если бы я поступил по-другому, ОРАКУЛ бы мне ответил: "Недостаточность данных". Не так ли?

— Так, — ответил Джонс.

— Он этого не сделал.

— У меня то же самое, — подтвердил гражданский.

Полковник ограничился наклоном головы.

— Господа, — сказал Джонс, — ни я, ни моя команда, а вы знаете, что мы являемся лучшими специалистами в данной области, не смогли придумать вопроса, на который ОРАКУЛ не дал бы ответа. Если, конечно…

— Вас об этом не спрашивают, — пролаял полковник, — для этого ваша помощь не требуется!

Джонс не обратил на него внимания.

— Если придерживаться фактов, а мое заключение таково, что машина работает, это, с, одной стороны; с другой стороны, ваши отзывы, имеющие совершенно противоположный смысл, а у меня нет оснований им не верить; мы можем провести более глубокое исследование лишь в одном направлении. Вам решать, готовы ли вы сообщить мне то, что ранее не сочли возможным довести до моего сведения.

Он остановился. Двое из присутствующих пошевелили ногами. Полковник сжал челюсти.

— Я не могу разгласить своего вопроса, — сказал тихо, но решительно адмирал.

Полковник и гражданский заговорили одновременно.

— Государственная тайна…

— Этот вопрос относится к компетенции…

Они замолчали. В комнате повисло напряженное молчание.

Государственная тайна, подумал Джонс, вытянув руки перед собой. Всякий раз, когда вы хотите, чтобы информация, жизненно важная для безопасности страны, не попала в руки человека, имеющего дурные намерения, или в руки человека, который слишком наивен, чтобы быть порядочным, вы изобретаете Государственную тайну. Закройте глаза и уши. И даже не пытайтесь узнать. Результат: мантия Государственной тайны покрывает все темные делишки. Государственный вертолет используется в личных, причем не весьма благовидных, целях, что, естественно, невозможно признать? Государственная тайна. Компрометирующий сверток найден в портфеле уважаемого члена конгресса? Государственная тайна. Офицер поддерживает недопустимые связи бог знает с кем? Государственная тайна, черт возьми. Хорошо регламентированное милосердие… Если эти трое и заботятся о чьей-либо безопасности, так это о своей прежде всего, а уж потом, если время найдется, то и о государственной. Однако попытка не пытка.

— Пятьдесят лет назад, — сказал Джонс, — один писатель по имени Уильям Тенн написал прекрасную новеллу. Может быть, вы даже ее и читали. В ней речь идет о модуле американских ВВС, который был доставлен на Луну; его экипаж обнаруживает неподалеку обитаемое куполообразное строение неизвестного происхождения, и одного из них посылают на разведку. Разведчик отправляется, не надеясь на возвращение, уверенный в том, что русские или (а почему бы и нет?) марсиане обязательно разнесут его на куски, и тем не менее возвращается цел и невредим, держась за бока и безостановочно хохоча. И вы знаете, почему он хохотал? Потому что сооружение было построено американским же ВМФ.

Адмирал икнул два раза и изрек: "Хорошо сработано, ребята". Полковник принял оскорбленный вид. Гражданский наклонил голову: один ноль в вашу пользу, Джонс.

Приободренный Джонс улыбнулся улыбкой продавца подержанных автомобилей.

— Ей-богу, господа, мне даже стыдно, что я вспомнил эту маленькую историю. Я уверен, а я действительно в этом уверен, что каждый из вас заботится лишь о соблюдении национальных интересов. Другого я и не предполагал. Со своей стороны, хочу заявить, что меня вам не следует опасаться, и служба безопасности может это подтвердить: ни один из моих предков, начиная с Питекантропус Эректус, не был замечен в антиамериканской деятельности.

Это то, что касается вас и меня. Остается ОРАКУЛ. ОРАКУЛ, как вы знаете, — это не простая вычислительная машина. Он был создан не для того, чтобы решать математические или физические задачи, хотя он и это может делать; он был создан для того, чтобы направлять человеческую мысль, а также служить для нее источником информации. Все, о чем можно прочитать в библиотеке конгресса, да и в других библиотеках, заложено в его память: романы, философские трактаты, журналы, сборники стихов, учебники, брошюры религиозной пропаганды, комиксы, личные архивы, и этот список можно продолжить, короче говоря, все, что армии техников, которая работала днем и ночью, удалось снять на микропленку в течение более чем десяти лет. Никакая прихоть человеческой мысли, никакой литературный стиль или школа ему не чужды. Он может читать с листа на пяти языках: английском, немецком, русском, французском и японском и понимать благодаря встроенному эсперанто еще около сотни менее распространенных языков Азии и Африки. Никогда еще, начиная с появления на Земле человека, этот человек не