Упражнение на доверие - Сьюзен Чой

Но об этих слишком особых отношениях вы уже слышали. Или нет?

Среди прочих мне очень понравились два термина моего психотерапевта: «проекция» и «сдерживающая сила». Понравились, потому что они очень конкретные в контексте терапии и очень широкие в контексте жизни. Проекция: даже если вы сами не ходите на психотерапию, все-таки согласитесь, что, несмотря на свою дурную репутацию, проекция – это акт творческий. В ней ты что-то переносишь, наделяешь человека чувствами, которые на самом деле испытываешь сам. А сдерживающая сила – истинная противоположность творчества: не разрушение, а отмена. Не-мышление, не-чувство, не-делание. Проекция или Сдерживающая Сила: Что-то или Ничего. Наглая ложь – или голая правда, которую никогда не говорят. Мануэля нет – или Мануэлей несколько. Сара ничего подобного не делала – или делала все, даже то, что приписывает другим. Карен не знала ничего – или знала все, кроме направления, которое сейчас приобретает история. Сара рассказывает свою историю, чтобы разоблачить скрытую истину – или чтобы скрыть истину правдоподобной ложью, запутывая правду до неузнаваемости логикой снов.

Хорошим или плохим человеком она выставляет себя в истории? Посмотришь с одной стороны – эгоистичная и обидчивая сука. С другой – она могла воображать, будто кого-то спасает.

Но о правдивости или ложности ее истории, чистоте или запятнанности ее мотивов для правды или лжи не нам судить и гадать. Мы приносим извинения за это отступление.

Вскоре после вечера в «Баре» с Дэвидом Карен пошла в главное отделение общественной библиотеки и получила собственную копию статьи из «Борн Курьер Телеграф». Прочитав, она увидела, что ее уверенность в виновности Мартина совершенно обоснованна. Как ни странно, она может понять и почему совершенно обоснованна уверенность Дэвида в невиновности Мартина. Это статья из тех, что через местный скандал смотрят на «культурные войны» в целом. В престижной старшей школе Борна год за годом Мартин получал награды за преподавание на своей театральной программе, в то же время порождая слухи о «не подобающем для преподавателя поведении». Слухи ни разу не подтвердились. Мнение о них как будто зависело от точки зрения на пользу от преподавания искусства. Консервативные родители, считавшие театральную программу тратой времени, требовали расследования и обвиняли директора школы – покровителя искусств – в покрывательстве насильника. Прогрессивные родители, считавшие, что бюджет на искусство вот-вот урежут, требовали отстоять Мартина и прекратить охоту на ведьм, где ведьма, к превеликому сожалению, он. Вопрос, чья сторона права, усугубляли сами ученики, почти всегда отказывавшиеся говорить, а в тех редких случаях, когда говорили, противоречившие друг другу. Наконец в прошлом году шестнадцатилетняя ученица Театрального призналась родителям, что состоит с Мартином в любящих и добровольных сексуальных отношениях и что ждет от него ребенка. Мартин отрицал любые отношения, кроме образовательных. Родители наняли юристов и потребовали, чтобы Мартин сдал тест на отцовство. Мартин отказался и был уволен, но обвинение ему не предъявили, потому что ученица сама отозвала заявление. Да, в Великобритании уже с конца девятнадцатого века возрастом согласия установлены шестнадцать лет, говорилось в статье, и все же это преступление – чтобы человек восемнадцати лет и старше в позиции доверия (например, учитель) вступал в сексуальные отношения с человеком восемнадцати лет и младше, поскольку это злоупотребление доверием. Школа – возможно, раскаиваясь в бездействии, – стала искать среди выпускников других жертв предполагаемых злоупотреблений Мартина. Может, это и субъективно, но кончалась статья цитатой коллеги Мартина по театру: «Это человек невероятного таланта, посвятивший всю жизнь преподаванию, и вот что он получает в ответ: уволен, репутация разрушена, и все из-за каких-то слухов. А вы еще удивляетесь, почему талантливые люди не преподают».

Вскоре после статьи Карен раздобыла пьесу Мартина – ту самую, которую он надеялся поставить с собой в главной роли, пока не помешала охота на ведьм, – и прочитала с не меньшим интересом. Пьесу она получила от Дэвида. Тот, сперва потрясенный и шокированный новостями о Мартине, а потом оскорбленный и возмущенный, наконец, стал сардоничным и проповедующим. Сардонические проповеди стали полной противоположностью шокированной потрясенности и проходили в «Баре» – идеальном месте, чтобы сидеть, пить и проклинать мир за то, что «он сошел, на хрен, с ума». Проходили сардонические проповеди и на сцене его театра. Этот путь – от шока на барном стуле к проповедям на сцене – на самом деле был обычным круговоротом Дэвида, как он действовал всегда. Сперва пассивно страдает от шока. Потом, когда страдание наделяет его силами, обрушивает проповеди, чтобы шокировать других и страдали уже они. Потом – выдохшись, раскаявшись или все сразу, поскольку в фазе проповедей он всегда атаковал и нервировал других, – Дэвид снова впадал в шок и пассивно страдал. Порочный круг. Если я и правда когда-нибудь стану психотерапевтом, а у Дэвида когда-нибудь заведутся деньги, я бы хотела его лечить. Мне он интересен. Он всем интересен, а это все-таки не о каждом скажешь. Однажды в «Баре» я слышала, как один несколько нетрезвый эксперт выдвинул теорию, будто Дэвид так популярен у противоположного пола из-за своей непредсказуемости, но это все-таки замечание алкаша. Дэвид совершенно предсказуем. Он то в депрессии, то в бешеной активности. То страдает, то причиняет страдания. Предоставлю специалистам по психиатрии решать, хрестоматийное ли это биполярное расстройство или что-то посложнее, но для нас в связи с историей Мартина единственное, что имеет значение в его сардонизме – такое слово, кстати, правда есть, сами можете проверить, – то, что это привело к проповедям, а значит, и к постановке. Дэвид нашел письмо Мартина – затерявшееся на полу машины, в постели или под кофеваркой. Написал ему, негодуя из-за дурости и безумия мира, и попросил прислать пьесу. Легко представить, что Мартин, получив письмо, был весьма доволен. Так началась трансатлантическая переписка разлученных членов Элитного Братства Искусств.

Карен была в кабинете Дэвида, когда пришла пьеса. Можно сказать, караулила ее в засаде – так же, как держала руку на пульсе всех новостей Дэвида/Мартина: превращение шока в проповеди, находка письма и т. д. Карен держала руку на пульсе благодаря тому, что стала для него незаменима, а это всегда было очень просто. Дэвид никогда не справлялся с управлением и с легкостью соглашался на чужую помощь, не спрашивая, почему ему помогают. Полагаю, он страдал от низкой самооценки, хотя и без труда верил в уникальную важность своего творчества. Это характерная черта всех в Элитном Братстве Искусств. Еще он без труда верил, что его уверенность – в уникальной важности творчества – разделяют все вокруг. Если предложить посвятить часы своей жизни какой-нибудь его затее, можно