Упражнение на доверие - Сьюзен Чой

не опасаться расспросов. Недавно Дэвид переехал в другой офис из-за прискорбного недопонимания норм пожарной безопасности, и Карен предложила распаковать и разобрать его картотеку, которую сама же и составила несколько лет назад, но которую никто не поддерживал. Так она могла держать руку на пульсе переписки Дэвида/Мартина и на досуге прочитать пьесу. В переписке не попалось ничего удивительного, зато в пьесе удивительного хватало за глаза – по крайней мере, на взгляд Карен.

И первый сюрприз – что пьеса хорошая. По крайней мере, на взгляд Карен. Она не претендовала на звание эксперта по пьесам. Но эту прочитала легко. Что вроде бы уже признак хорошей пьесы. К тому же потом часто о ней думала – это тоже похоже на признак хорошей пьесы. Пьеса ее поразила, но в то же время показалась до странного знакомой. И это второй сюрприз: что события показались настолько знакомыми, будто произошли с самой Карен, но в другой жизни, о которой она и не подозревала, и пьеса предстала какой-то ее сновидческой версией, перепутанной, но сохранившей что-то узнаваемое вроде запаха или пятна.

Действие происходит в пабе, и, хотя там куча англичан пьет что-то английское и говорит что-то английское, с тем же успехом это мог быть «Бар». Такое же ежевечернее местечко. Его владелец и бармен Док – тот, кого и хотел играть Мартин, – немногословный персонаж. В первой сцене посетители спорят о спившемся знакомом и о том, можно ли считать его смерть самоубийством. Заодно они пытаются вытянуть мнение из Дока, но тот не поддается. Потом входит Девушка – кажется, что за милостыней. Она чумазая и бесполая – зрители даже должны принять ее за мальчика, – но при этом маленькая и хрупкая. Несмотря на все это, Док при ее появлении вспыхивает. Впервые за все время говорит больше пары слов. Он кричит на девушку и выгоняет. Всем неловко, но постепенно все возвращается в свою колею, спор продолжается. Конец сцены.

Потом там много сцен с Доком и его завсегдатаями, иллюстрирующих болезни общества и нравственные дилеммы. Все хорошо написаны, хоть и без капли оригинальности. Карен читала с увлечением, но и за стикерами не тянулась. Поэтому я промотаю до предпоследней сцены.

Бар темный и опустевший, закрытый на ночь. Часы показывают четыре утра. Но потом мы слышим, как поворачивается ключ, входит Док. И – сюрприз – с ним Девушка. До того казалось, будто они не больше чем малознакомые враги – владелец заведения и уличная хулиганка. Теперь видно: здесь есть что-то еще. В списке действующих лиц их возраст не указан. Описание Дока: «Не первой молодости, в другой жизни мог бы быть не таким сутулым, не таким угрюмым». Описание Девушки: «Сколько бы ни прожила, всегда будет похожа на подростка». В грязных джинсах и футболке ее легко спутать с мальчиком, то есть без сисек и задницы, но о каком возрасте это нам говорит – десять, двенадцать, двадцать? Девушка садится перед стойкой, Док заходит в дверь за стойкой, где мы теперь видим его жалкую заднюю комнатку: облезающий линолеум, голая лампочка да койка. Вот где, оказывается, живет Док. Он выносит Девушке тарелку с едой, она ест. Они продолжают начатый ранее разговор. Док злится из-за ее образа жизни. Публика должна понять, что подтекст его прошлой ругани – забота, а не обвинение. Девушка отвечает, что Док мог бы злиться и на себя. Он говорит: «Каждый сам делает свой выбор». Девушка: «Правда?» Док: «Да, когда может, но ты знаешь, что я не могу». Девушка говорит, что тоже не может за него выбирать, никто не может выбирать за другого. Тут Док «ломается физически, морально или и то и другое сразу» (цитируя ремарку). Это время расплаты, но за что? «Как ты не понимаешь? – говорит Док Девушке. – Как ты не понимаешь, что я пытаюсь все тебе возместить?» – «Как обычно, только ради себя», – отвечает она. «Прошу, милая, – говорит он. – Прошу, сделай это для меня». Здесь ремарок нет, но, видимо, Девушка доедает и встает. Он, видимо, выходит из-за стойки – или это Девушка заходит к нему, потому что Док «хватает Девушку в свирепые объятья» (цитируя ремарку). Док – отец Девушки? Любовник? И то и другое? В пьесе нет ответов на эти вопросы Карен.

Док и Девушка уходят в заднюю комнату, закрывая за собой дверь.

За сценой раздается выстрел.

Из комнаты появляется Девушка и уходит.

Но пьеса на этом не кончается. Свет включается в последний раз. Это поминки. Бар завешен черным, мы видим фотографию Дока в рамке, вазу увядших цветов. Все те же завсегдатаи в дешевых пиджаках и галстуках сидят, пьют и спорят, как и в первой сцене, но теперь уже о самоубийстве Дока. У каждого своя теория, почему он покончил с собой, и разные напыщенные утверждения о смысле жизни. Вдруг – молчание. Входит Девушка. Она одета получше, как для церкви, хотя одежда ношеная и ей не подходит. Несмотря на ее новую внешность и очевидное желание попрощаться, завсегдатаи набрасываются на нее. «Проваливай, мелкая шлюха!» и «Катись отсюда, сучка, воровка», – говорят они. Девушка ничего не говорит в ответ, но и, похоже, не уходит. Заканчивается сцена тем, что она просто стоит. Входит, подвергается оскорблениям, и остается только слово

конец

Но Карен, читая это слово, видит концовку так же четко, как ее, должно быть, видел Мартин, это слово дописывая. Он все-таки не только драматург, но и режиссер. То, чего не хватает в тексте, на самом деле подарок режиссеру и актерам. Карен и сама когда-то мечтала стать актрисой. Она еще не забыла, как заполнять пробелы.

В трансе, захватившем ее во время чтения, она теряет счет времени. Она помнит, как однажды мистер Кингсли говорил, что если просто читать Шекспира в том же темпе, в каком его исполняют актеры, то можно прочитывать целые пьесы за пару часов. Типичный для него якобы ободрительный, но на самом деле критический и отговаривающий совет, хотя сам мистер Кингсли, не сомневалась Карен, ни разу не читал шекспировскую пьесу за два часа, а то и вообще не читал, и все же совет запал ей в память. Из-за него сложилось очевидно ошибочное впечатление, что время чтения и время постановки в основном одинаковы, хотя в большинстве случаев – и особенно сейчас – это не так. Она как будто пронеслась через пьесу за считаные минуты – и все же та занимала сто с чем-то страниц и была напичкана невидимым молчанием, причем не только тем, что занимает