Разорванный круг - Владимир Федорович Попов

Чтобы прекратить бесплодные пререкания, председатель собрания Прохоров предоставляет заключительное слово докладчику.

Пилипченко от заключительного слова отказывается, и Кристич оглашает список людей, рекомендуемых в состав партийного комитета завода.

Хорошо подобраны люди — толковые, честные, знающие, каждая кандидатура встречается гулом, более громким, менее громким, но неизменно одобрительным. Даже на Карыгина среагировали вполне пристойно, хотя и сдержаннее, чем на остальных.

— Какие будут предложения? — спрашивает Прохоров.

Руку поднимает Ренат Салахетдинов.

— Я предлагаю список в целом одобрить и не дополнять.

Такое предложение не устраивает Брянцева. Если оно пройдет, Карыгина изберут в состав партийного комитета, и тогда… Тогда он станет секретарем, это как пить дать. Так что же делать? Сделать отвод Карыгину нельзя — нет формальных оснований. Остается один выход: идти напролом.

Брянцев поднимается и, волнуясь так, что у него слегка дрожит голос, предлагает, к великому удивлению Тулупова, добавить к списку Дмитрия Авдеевича Ивановского.

Зал одобрительно гудит. В самом деле: как это получилось, что забыли такого стоящего рабочего?

Ход Брянцева понятен Пилипченке. Если к списку будет добавлен хоть один человек, Карыгин не попадет в партком, так как у него наверняка будет наименьшее количество голосов.

Понятно намерение Брянцева и секретарю райкома. В нем закипает бешенство, но на трибуне он держится корректно, никаких выпадов против Брянцева себе не позволяет. И все же у людей создается впечатление, что Тулупова не устраивает кандидатура Ивановского — учинил ему целый допрос с пристрастием, — и это подливает масло в огонь. Теперь они целиком на стороне Брянцева. Не только взял Ивановского под защиту, но и в партком выдвинул. А действительно: кому, как не Ивановскому, честнейшему парню, примерному, достойному всяческих похвал работнику быть в парткоме?

Не понимая сложившейся ситуации, а возможно, не желая ее понять, Прохоров хочет решить вопрос голосованием, но Тулупов останавливающим жестом придерживает его и рекомендует Брянцеву снять предложение.

Акция давления еще больше раззадоривает собрание, и Диму Ивановского включают в список.

Со своего места Брянцев следит за Карыгиным, сидящим в первом ряду. Тот быстро строчит записку и передает Тулупову. У секретаря райкома проясняется лицо, и он вносит спасительное предложение — увеличить численный состав парткома на одного человека. Это означает, что в партком попадут все, кто получит свыше пятидесяти процентов «за».

Возражений не последовало. Одним больше, одним меньше — какая разница? Больше — даже лучше. Люди готовы принять предложение Тулупова, но слово опять берет Брянцев.

— А для чего это нужно — увеличить на одного? — протестующе осведомляется он. — Согласно уставу нам следует выбрать двадцать три человека, и не будем нарушать его.

И вот тут выдержка покидает Тулупова.

— Скажите какой правоверный нашелся! — срывается он на крик. — Учит нас соблюдать партийные нормы, а сам… Вы же сами их нарушаете!

Нажим, да еще в такой неблаговидной форме взбудораживает зал.

— Чем же он нарушил?!

— А за горло не брать нельзя?! — раздаются голоса.

Багровеет, склоняется на палку Карыгин — его ставка бита.

Намерению Брянцева спокойно поработать часок-другой в кабинете не суждено было осуществиться. Едва он, закурив, уселся за стол, чтобы просмотреть накопившуюся почту, как дверь распахнулась и на пороге появился Карыгин. Он был неузнаваем. Лицо оплыло и деформировалось, глаза смотрели ненавидяще. Остановившись у стола и отдышавшись, спросил, вложив в слова не только сарказм, но и презрение.

— Вы умышленно все это проделали?

Брянцев загнал сигарету в угол рта и невозмутимо улыбнулся.

— Вас это очень интересует?

— Я должен знать, с кем имею дело. Если с иезуитом…

— …то немедленно уйдете с завода?

— О, нет. Уйдете вы! Запомните это! Я слов на ветер не бросаю!

Карыгин так сжал палку в отнюдь не слабых своих ручищах, что у него хрустнули пальцы, и, резко повернувшись, с неожиданным проворством зашагал к двери, забыв о хромоте.

— Оказывается, без палки справляетесь! — насмешливо крикнул ему вдогонку Брянцев.

Не успел Брянцев остыть от этого визита, от омерзительного державного «Уйдете вы!», как появился Тулупов. Его вид тоже не предвещал ничего хорошего.

— Я вас не узнаю, Алексей Алексеевич.

— Давно? — сдержанно спросил Брянцев. Он не чувствовал себя виноватым перед этим человеком. Он поступил так, как подсказывала совесть.

— Сегодня.

— А я думаю, с тех пор, как вы стали больше слушать не столько меня, как обо мне.

— Ведите себя так, чтоб о вас не говорили.

Брянцев беспомощно развел руками.

— В этом кресле, Тихон Рафаилович, такое исключено. Говорить всегда будут. Кому-то бросил резкое слово, кому-то квартиру не дал, с кого-то добросовестной работы потребовал.

— Вот, вот! Значит, недоброжелателей у вас достаточно. — Тулупов обстоятельно умостился в кресле, скрестил вытянутые ноги. — А не шевельнулась ли у вас мысль, что в результате вашего демарша вы как раз не попадете в состав партийного комитета. Карыгин и Ивановский попадут, а вы проскочите мимо.

Предположение Тулупова показалось Брянцеву вполне обоснованным. Недовольные директором всегда находятся, ста процентов «за» он безусловно не соберет. И если Карыгин получит хоть одним голосом больше, финал может оказаться роковым: Карыгин войдет в партком, а он, директор завода, нет.

Выражение озабоченности, появившееся в глазах Брянцева, не укрылось от Тулупова.

— Подкладывая петарду под Карыгина, надо было о себе подумать, — припечатал он.

— Да и вы обо мне не подумали, протаскивая Карыгина, — не удержался от упрека Брянцев.

— Признаюсь, да! — Тулупов снял пиджак, с маху бросил его на диван. — Но вам-то чего вожжа под хвост попала?

— У меня отвращение к интриганам.

Тулупов пересел в удобное, располагающее к непринужденной беседе кресло и заговорил с искренностью в голосе:

— Алексей Алексеевич, давайте потолкуем по душам о ваших делах.

— Охотно, если у вас есть… — Брянцев обхватил себя руками за плечи.

— …душа?

— …если есть такое желание.

— Есть. Накопилось.

— Даже?

— Представьте себе.

— А зачем нужно было копить? Заскребло от чего-либо — почему не выяснить сразу? Для живого общения мы почему-то не находим ни времени, ни желания.

Взятый Брянцевым тон — разговаривать на равных — не понравился Тулупову. Как-никак он секретарь райкома, лицо первопрестижное. Да, прав Карыгин, что рядовой секретарь парткома завода с этим директором не справится. Здесь нужен человек недюжинной воли, масштабно мыслящий, такой, как Карыгин.

— Алексей Алексеевич, вы напрасно взяли на себя смелость поучать меня, — амбициозно заявил Тулупов, прицелившись в Брянцева немигающими глазами.

— А вы почему? — не спасовал Брянцев. — Как-никак я лет на пять старше вас, по партийному стажу, кстати, тоже. Жизненный опыт, профессионализм приходят с годами, кресло, в которое нас сажают, тут ни при чем. А у нас как порой получается?