Поцелуй змеи - Сюэдун Чжан

домашние задания, участвовали во всякого рода олимпиадах, сдавали пробные экзамены, писали конкурсные сочинения. Ожидалось, что школьники все это могут переварить, однако их духовные и физические ресурсы все-таки были ограничены.

До наступления рассвета Лю Мяомяо разместила в группе Вичата памятный пост из девяти собранных в квадрат фотографий, это было ее первое послание с момента смерти Чэнь Цивэй. В самом центре подборки крупным планом располагался тот самый снимок, на котором Чэнь Цивэй, слушала музыку, сидя в кровати, Лю Мяомяо лишь сделала его черно-белым. Это фото с флером ностальгии производило мощное впечатление: проникающие сквозь стекло серебристо-белые лучи теперь напоминали пучок устрашающих стрел, которые вдруг разом нацелились на прикрывшую веки школьницу. Лю Мяомяо добавила надпись: «Каждый из нас несет груз ответственности за ужасную кончину этого распускающегося цветочка», за подписью следовало девять картинок-эмодзи с руками, сложенными в молитве. Отправив послание, она почувствовала некоторое облегчение и, приподняв детское одеяльце, скользнула под бочок к сыну. Если раньше она мечтала, чтобы тот поскорее вырос, то сейчас ей этого совсем не хотелось. Более того, она вдруг поняла, что была бы счастлива, если бы он навсегда остался малышом.

8

В ту ночь, когда Лю Мяомяо в одиночестве маялась без сна, повар Ту тоже провалился в бездонную до жути бездну бессонницы. Бессонная ночь перемежалась цепочками странных видений: то его повсюду преследовали какие-то негодяи, то сам он был коварным преступником, который только что украл раздолбанный велосипед и теперь, задыхаясь, вслепую гнал куда-то в кромешной тьме. Потом он вдруг налетел на камень и вместе со своим велосипедом отлетел в сторону. В тот же миг он почувствовал, что его дыхание и биение сердца остановились, вокруг пошли похожие на радиоволны шумы. Глаза его были открыты во всю ширь, и предметы в ледяной толще воды прояснились со всей отчетливостью. Неожиданно он увидел, как прямо к нему медленно подплывает какой-то темный силуэт, его широко раскинутые, белые до рези в глазах руки напоминали чистейшие лепестки лотоса. Ему уже едва хватало кислорода, но в это время белые руки вытянулись на всю длину и ухватились за его утонувшее тело. Он не мог ни пошевельнуться, ни что-то произнести, все перед ним вдруг померкло, он лишь чувствовал, что его изо всех сил тянут наверх, пытаясь спасти… За секунду до пробуждения к нему вдруг вернулось сознание, и он смутно увидел, что из воды его вытаскивает молодая девушка, точь-в-точь похожая на его давным-давно погибшую возлюбленную.

Не в силах больше лежать, повар Ту растерянно поднялся с кровати, нащупал в темноте одежду и, накинув ее на себя, поспешно вышел из своей каморки. Ни звезд, ни луны на небе не наблюдалось, мир представлялся аморфной субстанцией, в которой царила мертвая тишина, он был похож на первозданный хаос, еще до тех пор как его принялся оформлять Паньгу[29]; в этот час молчали даже птицы. Ему требовалось хорошенько проветриться, выйти из этого помещения, пропитавшегося затхлым запахом гнили, который напоминал тюрьму, где он провел много лет.

В парке Белой пагоды стояло пугающее безмолвие, все растения затаились, провалившись в безмятежный сон, даже насекомые – и те не издавали ни звука. Повар Ту походил на бесцельно кружащую по пустынному парку летучую мышь. Он находился совсем близко от своей съемной квартиры, всего в десяти с лишним минутах ходьбы, однако здесь он прогуливался впервые. Неизвестно, как долго он слонялся по дорожкам парка, но уже успел выкурить целую пачку сигарет. Мужчина словно окостенел, словно превратился в стылую осеннюю ночь, и только между пальцами, в которых была зажата сигарета, пробивалось еле слышное жжение. Он присел на стоявшую у дорожки скамью, вытащил мобильник и вскоре наткнулся на высланную Лю Мяомяо подборку из девяти фото.

Расположенная в центре черно-белая фотография одновременно и привлекала, и пугала его. Изображенная на ней школьница с полуприкрытыми веками удивительным образом запала ему в самую душу. Он не мог точно объяснить почему: то ли оттого, что девочка уже умерла, то ли из-за черно-белого фильтра, но этот снимок настолько его потряс, что ему вдруг вспомнились все самые чудовищные бедствия и несчастья, случавшиеся в этом мире. На Вичат его в свое время подсадила учительница Лю, она же терпеливо научила им пользоваться. На самом деле в кругу его друзей пользователей Вичата было немного, среди них – двое лоточников, торгующих овощами и специями на оптовом рынке в северной части города, да несколько так называемых земляков. С другой стороны, у такого, как он, наверное, и не могло быть никаких друзей. Когда-то ему на собственном опыте пришлось познать, что это такое – когда от тебя вдруг в одночасье отворачиваются все родственники и друзья. Ему даже нравилась виртуальная форма общения, поскольку она не обязывала людей встречаться друг с другом, избавляя от дотошных вопросов касательно всей твоей родословной.

Учительница Лю Мяомяо, вне всякого сомнения, была в его кругу самым образованным человеком и, кстати, единственной представительницей женского пола. Он, правда, все время удивлялся, почему она взяла себе ник «Лесная мяука»? В этом мире было слишком много вещей, которых он не понимал. По сравнению с эпохой восьмидесятых, в которой он пребывал какое-то время, можно было сказать, что современная жизнь представлялась ему непостижимой, диковинной штукой: не пойми какой шеринг, Вичат, Алипэй… Он так отстал от жизни, что совершенно в нее не вписывался, чувствуя себя полным дураком. Из всей мяукающей живности он знал лишь котов, поэтому, судя по имени, выходило, что «Лесная мяука» – это какой-то мяукающий лесной кот, или кошка, или еще какое-то одной лишь учительнице ведомое существо, к которому она питала симпатию.

В ту же секунду, так же неожиданно, как появляются во тьме представители семейства кошачьих, раздался длинный тренькающий звук, оповещающий о получении текстового сообщения от «Лесной мяуки». Повар Ту очнулся от бесконечного забытья и погрузился в обстоятельства случившейся трагедии. «Каждый из нас несет груз ответственности». Он повторял эти важные, проникновенные слова, всякий раз чувствуя, будто его сердце наотмашь хлещут ремнем.

Двадцать с лишним лет назад, когда он невесть как умудрился попасть в тюрьму, на него обрушился шквал допросов, угроз и подкупов, в итоге он пошел против совести и дал признательные показания, иными словами, покорился обстоятельствам. Он вынужден был примириться с судьбой, ничего не поделаешь, «такова жизнь», как любила повторять его мать. В какой-то момент он почувствовал, что больше не в силах выносить всех этих людей в фуражках, которые снова и снова