Сердце на холсте - Арина Малых

– Ты… ты знал? – испуганно воскликнула она.

– Н-н-нет.

– Догадался?

– Д-д-да.

– Когда?!

– После д-драки с тьмой.

– Но как?

– Я увидел, как мы п-похожи. Сопоставил факты. Ты смогла пройти в мой мир, я в твой. Наши миры объединились. Родная кровь… Это закономерно.

Ася встала и оперлась на столик.

– Интересно. И когда ты собирался мне сказать?

– Сегодня. Насажал бы на небо звезд и сказал.

– В темноте.

– Д-д-да. Чтобы ты не видела моих глаз. Я не смог бы скрыть буйство эмоций, которые заполонили мою душу. Радость, что ты родной мне человек. Невероятность того, что у меня есть взрослая дочь и это ты. Определенное разочарование, потому что я долгое время воспринимал тебя как друга и даже как девушку.

Он нервно встал и прошелся перед беседкой. Вернулся за столик и сел.

– Надеюсь, что друзьями мы все-таки останемся?

Арсений заглянул в глаза Аси. Она спрятала взгляд и медленно опустилась на лавочку. Взяла на руки щенка, погладила и чмокнула в макушку. Аксель поднял мордочку и слизнул соленую слезинку с щеки хозяйки.

Арсений долго молчал, тяжело вздохнул и стал рассказывать:

– Мы познакомились с Верой на вернисаже. На набережной Москвы-реки, рядом с Центральным домом художника. Я хорошо помню тот день. Это была пятница. Тридцатое апреля. Было прохладно. Основной народ пришел на вернисаж накануне – в четверг. На открытие. Ценители выделялись из общей массы, их было видно сразу. В основном, конечно, люди приехали просто посмотреть и походить между картин. После обеда стала подтягиваться молодежь. Они подолгу рассматривали и бурно обсуждали произведения искусства. Потом растекались по местным кафе, выпить кофе и перекусить. Главным хитом вернисажа была, конечно, площадка академии «Живой шедевр». Около наших стендов собралась целая очередь, чтобы взглянуть на живые картины. Впечатление, которое производили движущиеся полотна, было неизменно ярким, с вау-эффектом. За четверг у нас разобрали почти все картины. Особенно хорошо раскупались пейзажи и натюрморты. Быстро ушли подражания классике и несколько львов со львицами. Выставка длилась три дня. Я работал на вернисаже все время по просьбе моего отца. В первый день мне помогали несколько преподавателей, во второй – две женщины из администрации академии. Я рассказывал о нашем учебном заведении и картинах. Посетители удивлялись и спрашивали, как мы получаем такой невероятный эффект. Мне приходилось постоянно повторять, что это не является достижением преподавателей, а возникает исключительно из-за таланта художника и чудесной ауры места, на котором построена академия. В какой-то момент мне дико надоело говорить одно и то же. Одному особо пытливому посетителю я сообщил по секрету, что в академии выдают волшебные кисти. Поэтому картины оживают.

Я выставлял две свои картины. Одна из них – яхта, рассекающая волны среди утесов. Над ней с негромкими криками пролетали белые чайки. Ощущался запах моря, и доносился едва различимый плеск воды. От движения яхты шла бешеная позитивная энергетика. Все произведение дышало солнцем, скоростью и жаждой приключений. Ее купили еще в четверг. Молодая пара из Питера. Мы разговорились, и они сообщили, что приехали специально, чтобы попасть на вернисаж и приобрести живую картину. Вторая моя картина застряла на стенде. На ней была изображена девушка, стоящая на берегу волнующегося моря. Повернувшись спиной к зрителю, она смотрела вдаль, ожидая корабль. Ее платье и светлые волосы развевались на ветру. Солнце уже клонилось к закату, и создавалось впечатление некоей грусти и безысходности. Зрителю постепенно становилось понятно, что никакого корабля она не дождется, что ее принц застрял в дальних краях и вряд ли к ней вернется. Вероятно, из-за возникающего при взгляде на эту картину ощущения невысказанной печали и неоправдавшейся надежды полотно и не купили.

В пятницу, то есть на второй день нашего пребывания на выставке, женщины из администрации работали очень бойко, и у нас осталось всего три картины. Одна – моя, вторая – моего отца. На ней была изображена сцена из «Маленького принца», когда он сидит на своей планете и разговаривает с розой. И третья, кого-то из студентов со старшего курса – извергающийся вулкан с огненно-красной стекающей лавой, вылетающими столпами пепла и камнями из кратера. Все это великолепие было на фоне ночного неба с огромной полной луной. Мы договорились с администраторшами, что они пообедают и отпустят меня домой. Они все сокрушались, что я торчу на вернисаже уже два дня и, видимо, «страшно вымотался». А еще целая суббота и, скорее всего, народу будет гораздо больше. Утром нам из академии должны были привезти еще картины. Так что день действительно предстоял довольно напряженный.

Я совсем не чувствовал себя уставшим, но не стал сопротивляться и согласился. Они ушли в кафе около метро «Октябрьская», пообещав сильно не задерживаться, и я остался на площадке академии один. Народу стало заметно меньше. Я даже присел на высокий табурет около своей картины. Посетители выставки заходили на нашу площадку, рассматривали картины и спрашивали, нет ли чего-то еще. Я говорил, что все раскупили, и приглашал прийти в субботу, когда доставят новые произведения. Продолжая наблюдать за гостями вернисажа, я стал прогуливаться по площадке выставки.

Вера зашла в наше выделенное пространство и остановилась в изумлении. Я залюбовался ее светло-русой косой, ты знаешь, что у нее была коса? Вот такая же, как у тебя? – он посмотрел на Асю.

– Да, видела фотки. После моего рождения мама обрезала волосы.

– Понятно. – Он прикрыл глаза ладонью и замолчал.

– Расскажи, что было дальше, – тихо попросила Ася.

– Да. – Арсений опустил руку и продолжил: – Она была в синих джинсах с низким поясом на бедрах и черной кожаной куртке. Тогда было модно, такие утепленные, короткие… Еще у нее за спиной был маленький рюкзак с внешним отделением и прицепленной крошечной мягкой игрушкой.

– Ты запомнил такие детали?

– Я всегда обращаю внимание на детали. Мне вообще кажется, что это важная составляющая восприятия мира художником.

– Пожалуй.

– Так вот, она подошла к моей картине и буквально застыла, глядя на мою ждущую девушку. Я встал рядом и спросил:

«Вам нравится?»

Она замялась. Я ей сказал, чтобы говорила честно, без прикрас. Она откинула свою русую косу на спину и сказала, делая паузы между словами:

«Не знаю. Пожалуй, нет. Написано хорошо. Невероятно, что чувствуется запах моря и шум прибоя. Но хочется, чтобы на горизонте был корабль. Чтобы не было вот этой пустоты, в которую смотрит девушка».

Я поблагодарил ее за мнение. Она спросила, кто автор картины, и я представился. Вера смутилась:

«Извините, не хотела вас обидеть».

«Вы меня нисколько