Том 5. Смерти нет! - Андрей Платонович Платонов

– Это вполне точно, товарищ лейтенант! – высказался первым Абрам Тихонов. – Так оно и есть, когда чувствуешь правду…

Позже, под вечер, лейтенант Чепурный сходил к командиру части и получил от него указания о порядке завтрашнего торжественного дня. По дороге Чепурный увидел братскую красноармейскую могилу. Холм на могиле уже размыт был дождями, ветер выдувал с него грунт, и давно уложенные полевые цветы засохли.

Вечером Чепурный привел свою роту к той могиле и сказал бойцам, что сюда в землю навечно легли наши люди, ради того, чтобы отвести смерть от нашего народа.

– Они узнали гибель за нашу родину, за жизнь всего человечества! – медленно говорил командир, беря слова в своей встревоженной душе. – Они пережили высшую судьбу воина – они исполнили свой долг, не щадя своей крови и самой жизни, как сказано в присяге, потому что хотели одолеть насмерть нашего смертельного врага. Теперь они стали святыми людьми в вечной памяти нашего отечества. Поклонимся им, товарищи!

Лейтенант стал на колени и склонился ниц лицом, целуя серую сухую землю могильного холма. Все бойцы также опустились на колени следом за командиром, и каждый затем поклонился мертвым и тихо поцеловал землю.

Потом лейтенант, чувствуя расположение к себе людей, напомнил им:

– Вот завтра вы примете присягу. Это важно для каждого красноармейца, в присяге он клянется родине своей верной любовью, и пусть ваше сердце постоянно чувствует любовь к своему живому народу и его святым мертвым мученикам, тогда оно всегда будет вашим мужественным верным оружием. И если кто из вас узнает смерть, то ведь смерть мы можем узнать только подавляя, уничтожая другую черную смерть в лице своего врага. А это есть святое счастье воинской жизни и за ним я не почувствую страданья или печали от своей смерти…

Солдаты задумались и лица их стали спокойными. Человек пять из них начали работать у могилы лопатами, чтобы оправить холм на ней, а другие пошли в поле нарвать свежих цветов на место усохших.

Утром в балку, поросшую дубовым кустарником, пришли еще три роты. Командир батальона приказал своей части построиться повзводно и призвал красноармейцев к воинской присяге.

Вокруг людей, в торжественном летнем утре, пели птицы, блестели травы и цветы в сытой росе, а в какой-то удаленной избушке еще напевал одинокий сверчок, не уставший за короткую ночь. Все это было издавна знакомо и привычно, но не утомляло человека, и он хотел, чтобы то, что совершится сейчас в природе вокруг него, повторялось на его глазах вечно и впредь.

Командир батальона обратил внимание красноармейцев на важность каждого слова военной присяги. Он медленно произнес слова из присяги: «Я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни».

– Присяга – это молитва за родину, товарищи красноармейцы, – сказал командир батальона, – это клятва ее верных сынов, что они сберегут ее живою даже ценой своей жизни. Но я надеюсь, что вы сумеете сберечь нашу родину не только ценою своей жизни, а ценою гибели врага, и это будет полезней. А наша родина рада будет сохранить каждого своего сына живым… Да и правда, товарищи бойцы, – улыбнулся командир, – разве охота уходить куда-то во тьму из такой красоты нашей земли, – он указал рукою на весь солнечный мир вокруг. – Так не пощадим врага, отвоюемся как следует умелой рукой и твердым сердцем и останемся жить на свете честными солдатами, которые не убоялись смерти и упредили, уничтожили своим оружием ее источник в сердце врага…

Издалека доносилась пушечная канонада, и звуки ее большими волнами пошли в голубом воздухе над головами безмолвных людей.

Присягу принимали в каждом взводе отдельно. Командир взвода вызывал бойца своего подразделения, тот читал громко вслух слова присяги перед лицом своих товарищей.

После принятия присяги командир батальона поздравил всех красноармейцев.

– Пусть эта клятва станет неотделимой частью вашей души и верой вашего сердца! – провозгласил командир.

Бойцы роты лейтенанта Чепурного расположилась на дневку, и весь долгий день лейтенант провел неотлучно со своими людьми. Бойцы много кушали, играли в шашки и домино, веселились друг с другом и никто не сказал слова о пушечной пальбе, что весь день слышалась им с близкого фронта.

Семеро красноармейцев попросились у командира сходить в деревню. Чепурный догадался, зачем они хотели пойти в избы. У них было желание посмотреть на женщин и детей, попить молока, пахнущего теплой коровой, посидеть еще раз хоть в чужом семействе и тем утешить свое сердце.

Солдаты на всякий случай торопились жить; за один день они желали пережить и вкусить всё, что им положено в жизни, но что, может быть, они не управятся испытать.

Лейтенант Чепурный понимал поведение своих людей; но ему было тяжело видеть, что бойцы живут на отдыхе с какою-то легкомысленной, недостойной жадностью, точно желая впрок прожить всю жизнь. Чепурному из этого явно было, что сердцу человека чего-то не хватает, чтобы оно стало спокойным и уверенным.

Военная присяга была лишь кратким обращением к родине, неповторимой клятвой в верности ей насмерть. Нужно же, чтобы обращение солдата к своей родине было повторным и постоянным, чтобы сердце его постоянно укреплялось в своей вере и любви к ней, нужно моление о родине в тихие дни и молитва за нее огнем и штыком в день битвы.

Пустое же сердце человека есть его смертельный враг, и оно может привести солдата в содрогание в час сражения.

– Но кто ж должен заботиться о том, чтобы сердце солдата исполнилось духом верной любви к отечеству, постоянно питающей его? – размышлял лейтенант Чепурный в ночное время, завернувшись в плащ-палатку на сыреющей траве. – Ведь вера солдата всего лучше укрепляется делами и примером его командира… Отечество лежит за спиною солдата, а здесь, вместо отца, в замещение целой родины, перед лицом его стоит один командир…

И лейтенант Чепурный встал с земли в страхе перед своей великой ответственностью и в радости, что он готов исполнить свое назначение.

Бой в грозу

С утра с нашей стороны начался артиллерийский огонь, который должен подготовить удар танков и пехоты на прорыв, на сокрушение неприятельской обороны. Били пушки всех калибров, били гвардейские минометы, но в чередовании их огня был свой план и смысл – простой, однако, план битвы: прицельное, полное, поголовное уничтожение живой силы противника, его противодействующего оружия всех видов, его укреплений. Этот план боя не был неприкосновенным начертанием