Ничего не скажу - Владимир Станиславович Елистратов

Они переписывались пару лет, пока, уже в университете, Федя не влюбился в кубинку Флорес.

Девушка Флорес училась на философском факультете, который находился на одиннадцатом этаже. Она писала курсовую работу на тему: «Революционные идеи Че Гевары в советской партийной прессе 70-х годов». На настойчивые предложения Феди выйти за него замуж, подарить ему сомбреро и уехать с ним на Остров Свободы, девушка Флорес не менее настойчиво отвечала ему по-испански:

– Примеро, Теодор, ай ке формар ла басе материаль.

Что значило: «Сначала, Федя, надо сформировать материальную базу». То есть голож…ый совок Сибика кубинской революционерке был не нужен.

Через год Флорес была отчислена из университета за фарцу. Отчислили троих. Она, вместе со своим кубинским товарищем, будущим экономистом Энрике, и советским будущим юристом Сеней Лихопердиным, очень выгодно загнала реквизит кубинского студенческого ансамбля Ля Либертад. Там было десять гитар, целый гардероб из пончо и сомбреро, а также почему-то несколько сотен завернутых в стекловату гаванских сигар и пятьдесят литров кубинского рома. Юрист Лихопердин сел на два года, а Энрике и Флорес были отозваны на родину. Там их след теряется. А об идеях камарада Че, отражённых в партийной советской прессе 70-х годов, наверное, никто так и не написал и не напишет. А жаль.

С отчислением Флорес началась перестройка, и Сибика переориентировался с бывшего соцлагеря на империалистическое окружение. Его любови, начиная со второй половины восьмидесятых, были чисто буржуазными: финки, бельгийки, итальянки, американки, японки, француженки… Была даже одна сингапурка. Правда, похожая на хорька. И пахла так же. Но всё-таки сингапурка.

Сибике как-то не везло. Нет, не то чтобы ему совсем-совсем не везло. Но все эти голландки и португалки попадались ему какие-то не те… То страшны, как Ленкины удары ранцем по голове, то с какой-то фрейдистско-уголовной придурью, то просто откровенные дуры, каких даже у нас не найдёшь среди рублёвских блондинок. А то и – всё вместе. Сволочь, дура и уродина.

Сам Сибика красавцем никогда не был. К тридцати – лысоват. Рост – метр шестьдесят восемь, сложения, как выражается Ленка (её рост метр семьдесят восемь), катлетического, брюшко парашютиком и всё такое. Но парень в целом обаятельный, симпатичный и неглупый, зарабатывает неплохо. Но эти его иностранки – просто… сны доктора Лектора. Босх с Хичкоком.

Например.

Помню, познакомил меня однажды Сибика с француженкой Жанной. Я даже вздрогнул. Никогда в жизни я не видел передних зубов, растущих строго параллельно асфальту. Всё остальное – вылитый Квак из Марьи-искусницы.

Жанна и Федя уехали в Париж, чтобы пожениться. За день перед свадьбой между ними произошла драка, во время которой саблезубая Жанна укусила Федю за икру левой ноги и выгнала его без вещей, в одних трусах на улицу. Хромой Федя тут же, прямо в трусах, подал на Жанну в суд, но процесс не состоялся, потому что Жанна утром следующего дня попала в психушку.

После этого случая Сибика решил с империализма переключиться на развивающиеся страны: вьетнамки, тайки, нигерийки.

И опять невезуха.

Вьетнамка Ту-и была чрезвычайно нежна и заботлива, но шесть её вьетнамских родственников в Сибикиной однушке – это было слишком.

Тайка Канчаранг, которую Сибика снял в Патайе, изумительно делала тайский массаж и всё остальное. Но Сибике она честно и популярно объяснила, что после свадьбы в жизни таек всё меняется.

– Да, Федя, – сказала Канчаранг, – ты у меня шестьсот двадцать третий мужчина (я тебя считаю за троих), а я у тебя – я не хочу знать какая. Это не важно. Важно лишь то, Федя, что если мы становимся мужем и женой, я буду верна только и только тебе. А ты – только и только мне. И мы будем счастливы большую сумму лет. Но если ты хотя бы посмотришь в сторону другой женщины – то знай, Федя, что у нас, таек, есть такая национальная традиция: ночью жена отрезает спящему неверному мужу его «пипи-коко» (она так и сказала – пипи-коко) и скармливает утке.

– А почему утке? – спросил Сибика, автоматически загораживая пухлой ладошкой своё «пипи-коко».

– Для нажористости, – ответила Канчаранг на ломаном английском, – эту утку я, согласно тайской традиции, скормлю своему шестьсот двадцать четвёртому мужчине. Он заберёт твою мужскую силу, а заодно не повторит твои ошибки.

Сибика не захотел делиться своим самым дорогим с какой-то там тайской уткой и с шестьсот двадцать четвёртым мужчиной девушки Канчаранг. Он расстался с ней и год жил с бразильянкой Жуаной.

Жуана была негритянкой, на двенадцать лет старше Сибики. Сначала Сибике всё это даже нравилось, но месяцев через шесть-семь что-то бесповоротно надломилось в его психике. Напившись, он, как сейчас помню, повторял мне одно и то же:

– Ела, у нее ужасно толстые запястья.

Думаю, запястья – это было не самое страшное в Жуане, но к пятнадцатилетию окончания школы Федя Сибикин был одинок. На юбилее я пытался в очередной раз образумить Сибику:

– Сибика, – говорил я. – Ну, что ты по-прежнему корчишь из себя Экзота? Ты посмотри, какие у нас, в России, красивые женщины! Дались тебе эти иностранки-форинючки. Найди себе нормальную бабу, нарожает она тебе нормальных детей… Хочешь, помогу? Не в смысле детей…

– Бабы – не грибы, чтобы их искать, – отвечал уже очень тёплый Федя. – Иностранку хочу.

– Ну, как знаешь…

В этот же вечер мы долго беседовали с Ленкой Баш. У этой была история похожая. Вернее, совсем другая, но… похожая.

С нашими у Ленки не ладилось. Ей попадались какие-то жидкие. Один пьёт, другой с утра до вечера за компьютером, и тогда Ленка для тонуса переключилась на иностранцев.

Поехала она в Турцию. В Анталии Ленка сразу нарыла себе турка. Вернее, двух. Один был платный, другой – бесплатный… Как бы… Нет. Вернее, так: первый просто и честно брал деньги за оказанные услуги. С этим Ленка дня три покувыркалась, а потом распрощалась.

– Он пахнет как-то… – морщится Ленка. – Ацетон – не ацетон. Дёготь – не дёготь. В общем – запах. Хотя и дезодорантится, бабуин чёртов. Да ну его! Волосатый весь, как швабра. И дорого берёт – сотню баксов за сутки. А реального толку – как от трамвая адреналину.

Второй турок денег не брал: он стал резко играть в любовь. Сразу. Высказывать чувства. Ворожить глазами. Держать паузы. Брать за ручку. А заодно – расспрашивать про бизнес, про то, где Ленка живёт и так далее. Ленка забросила поганку, что держит в Москве турфирму. На четвёртый день он сделал Ленке предложение. Сделав предложение и получив ответ: