Укради его удачу - Алёна Филипенко

под ней понравились, а может, и чем-то помогли восьми людям. Помню, как много я тогда об этом думала: кто же эти читатели? Вот бы увидеть их письма с благодарностями! Что там написано обо мне? Интересно, Простой Пацан прочитал мою историю?

Конечно, я была романтичной дурочкой и столько себе всего навоображала! Но это были приятные фантазии. Вообще, все связанное с «Чердаком» получилось исключительно приятным.

Ох, сколько воспоминаний у меня вызывает это место! Я не могу допустить, чтобы оно закрылось. И главное, я знаю точно, что нужно для этого сделать: ничего. Мне просто надо отступить и больше не биться за удачу. Когда она будет у Тимура, все его дела пойдут в гору уже с сегодняшнего дня. Пройдет совсем немного времени, и в «Чердаке» все наладится. Главное, чтобы Арсений Иванович не наделал глупостей. Например, не продал кому-нибудь здание.

— Арсений Иванович! — с жаром говорю я. — Не закрывайте «Чердак»! Подождите немного, все обязательно будет хорошо! Я знаю, как все исправить!

Арсений Иванович смотрит на меня недоверчиво и удивленно.

— Ты? Знаешь?

А затем грустно улыбается, подумав, что я это несерьезно, от отчаяния.

— Вика, ничего уже не исправить.

— Я исправлю, — упрямо повторяю я, не зная, что еще сказать. Если расскажу Арсению Ивановичу всю нашу историю с Тимуром про борьбу за удачу, он не поверит мне. — Просто подождите несколько дней. Не закрывайте «Чердак».

Арсений Иванович тяжело вздыхает и качает головой. Я не понимаю, как воспринимать этот жест — как согласие или как отказ?

Перед уходом я иду в каморку, где сладко посапывает спящий Тимур. Он лежит на спине, широко раскинув ноги и руки. Я сажусь на диван, смотрю на него. А он милый, когда спит. Даже слишком милый. И спящим он выглядит младше.

Наклоняюсь и целую Тимура в губы.

— Получай свой приз, засранец, — шепчу я. — Кто же знал, что ты окажешься таким хорошим засранцем.

— Только не говорите Тимуру ни о чем, — прошу я Арсения Ивановича. — Особенно, что я обо всем знаю.

Вернувшись в таунхаус, я собираю свои вещи. В последний раз гляжу на это место. Здесь было весело, я словно побывала в классном отпуске. Здесь я была совсем другим человеком, везучим и успешным. Но любой отпуск рано или поздно заканчивается, и пора возвращаться в свою обычную жизнь.

— Полезай, Лаки. — Я кладу вкусняшки в переноску и запускаю внутрь кота. Его зад оброс черным пушком, уже не лысый. Лаки тоже понравилось тут жить, последнее время он совсем не калечит себя. — Мы возвращаемся домой.

— Ты что, насовсем? — не скрывая огорчения, спрашивает Славик, увидев меня с чемоданом и котом на пороге квартиры родителей.

— Ага.

— Эх, без твоего матраса так классно в гардеробной стало. Можно было спокойно искать вещи.

— Мне тоже было классно, братик, — язвительно говорю я, выпуская кота из переноски. — Спать на настоящей кровати в настоящей комнате!

Брат примирительно поднимает руки, признавая свое поражение и тем самым соглашаясь, что я в данной ситуации все-таки нахожусь в менее выгодном положении.

Кот, почуяв свободу, тут же пускается бежать и врезается в стоящие в коридоре стеклянные банки. Они валятся, звонко ударяясь друг о друга. Хорошо, что на полу линолеум: он смягчил падение, и ни одна не разбилась.

Кот от страха и абсолютного непонимания, почему вдруг все вокруг в один момент решило его убить, подпрыгивает чуть ли не до потолка. А затем втыкается тремя лапами из четырех в горлышко одной-единственной банки, которую ему не удалось опрокинуть. Роняет и ее и со всех ног мчится в другую сторону. Слышится глухой «ДЫЩ!» — это кот ударился в дверь ванной.

Бедный Лаки! В таунхаусе Тимура ему жилось куда лучше. Видимо, там моя удача передалась и ему, и его страдания на время прекратились.

— А чего ты так рано? — спрашивает брат. — Мы тебя через месяц ждали!

— Хозяин решил раньше вернуться из поездки, — вру я. — Так бы я еще с удовольствием осталась там.

С балкона возвращаю в гардеробную свой матрас, который домашние радостно выселили туда через минуту после моего отъезда. Бросаю его на пол и оглядываю свою пещеру. Ну, здравствуй, моя старая невезучая жизнь!

Вечером, неся на помойку мусорный пакет, из которого ужасно воняет селедочными очистками, думаю о своей жизни. Я без работы, без денег, снова живу у родителей. Какой план действий? Нужно заняться поиском работы. С моим невезением на что-то стоящее рассчитывать не придется, и думаю, можно сэкономить время и сразу ограничить фильтр поиска, к примеру, поставить галочку «без опыта».

В замкнутом пространстве лифта запах от моего пакета просто невыносимый. Сколько же Оля может съесть селедки? Пакет доверху набит вонючими очистками и даже не завязывается!

Чувствую на ноге что-то мокрое. Опускаю взгляд и морщусь от отвращения: в пакете дырка, и селедка жирно мазнула мне по джинсам. Какая мерзость!

Выйдя подъезда, я ускоряю шаг, чтобы побыстрее избавиться от вонючей бомбы.

— Вика! — окликает меня знакомый голос, полный притворной радости и удивления.

Я замираю. Чувствую себя кроликом, который попал под луч автомобильных фар. Нацепив на лицо маску отстраненного дружелюбия, оборачиваюсь и вижу Киру.

Она стоит у соседнего дома. Смотрит на меня, улыбаясь. Картинка внешне приятная, но я знаю, что это улыбка гадюки. Кира при полном параде: шубка, завитые локоны, изящная сумочка и сапожки на каблуках.

Я стою от нее в нескольких метрах. Кира подходит ко мне. Окидывает взглядом мою куртку.

— Ого, ей же лет десять! Помню, ты носила ее в школе, ходила в ней чуть ли не весь год. Ты в нее все еще влезаешь? По тебе и не скажешь: фигура-то со школы изменилась.

В этом вся Кира: делает комплименты со вкусом помоев. Но если во времена нашей дружбы я не видела подтекста, то теперь удивляюсь этому: ядовитый смысл ее колких фраз лежит на поверхности.

— Я слышала новость, — не дав мне ответить, с притворным сожалением в голосе быстро добавляет она. — Твоя столовая закрылась, и ты теперь безработная. Мне жаль. Уверена, ты с нового года что-нибудь найдешь. Я случайно видела объявление, в «Битые тарелки» нанимают персонал.

Она издевательски улыбается, довольная своей «остроумной» шуткой.

— Уже нашла, — говорю я отстраненно-вежливым тоном, будто приняла ее насмешку за чистую монету. — Но спасибо за беспокойство. Приятно знать, что твоя жизнь кому-то не дает покоя. Я вот, например, понятия не имею, как ты живешь…

На секунду Кира задохнулась от возмущения — то ли потому, что я поставила ее на место, то ли ей невыносима мысль, что кто-то не