Неизвестный Андерсен: сказки и истории - Ганс Христиан Андерсен

бледной, как нежно-розовый лепесток акации. Теперь она редко приходила под дерево, свежим воздухом дышала, катаясь в коляске. Выезжала с маменькой и в таких случаях кивала привратникову Георгу, даже посылала ему воздушный поцелуй, пока маменька не сказала ей, что она уже слишком большая для этого.

Однажды утром Георг пошел в генеральскую квартиру, понес им письма и газеты, которые спозаранку доставляли в привратницкую. И вот, поднимаясь по лестнице, он услыхал в кладовке с песком какой-то писк и подумал, что там цыпленок, а оказалось – генеральская дочка в кисее да кружевах.

– Не говори папеньке с маменькой, а то они рассердятся!

– Что случилось-то, барышня? – спросил Георг.

– Горит все! – отвечала она. – Огнем полыхает!

Георг поспешил в детскую комнатку, распахнул дверь: занавеска на окне сгорела почти дотла, карниз в огне. Георг бросился туда, сорвал карниз и занавеску, кликнул людей – если б не он, не миновать бы пожара.

Генерал с генеральшею учинили малютке Эмилии допрос.

– Я всего одну спичку взяла, – сказала девочка. – Спичка сразу загорелась, и занавеска тоже. Я плевала, чтоб потушить, изо всех сил плевала, но слюней не хватило, тогда я убежала и спряталась, страшно стало, что папенька и маменька рассердятся.

– Плевала?! – воскликнул генерал. – Это что за слово? Ты когда-нибудь слышала такое от папы с мамой? Нет, внизу подхватила, не иначе!

Однако привратников сынишка получил четыре скиллинга. И не истратил их на булки, а положил в копилку, и скоро у него набралось достаточно монеток, чтобы купить ящик с красками и расцветить свои рисунки, а их у него было много. Они словно сами собой выходили из-под карандаша. Первые цветные рисунки он подарил малютке Эмилии.

– Прелестно! – сказал по-французски генерал, а генеральша заметила:

– Сразу видно, что у мальчика было на уме! У него есть талант!

Эти слова привратникова жена принесла в подвал.

Генерал с женою – люди знатные, их карету украшали два герба, его и ее. У генеральши даже одежда вся была в гербах, и верхняя, и нижняя, и ночной чепец, и ночная сорочка; ее-то герб стоил дорого, батюшка ее заплатил за него звонкой монетой, ведь он не родился дворянином, да и она тоже пришла на свет за семь лет до герба; большинство людей наверняка помнили об этом, только не само семейство. Генералов герб был старинный, славный; один такой герб – нелегкая ноша, а уж два тем более, и генеральша чувствовала этот груз, когда, разодетая в пух и прах, отправлялась на придворные балы.

Генерал, старый, седой, отлично сидел в седле и, зная об этом, каждый день выезжал верхом, с грумом, который держался на почтительном расстоянии; когда генерал появлялся в свете, казалось, будто он въезжал в зал на коне, вдобавок вся грудь у него была в орденах – уму непостижимо, как можно удостоиться стольких наград! Но разве это его вина? В юности он служил в кавалерии, участвовал в больших осенних маневрах, что регулярно проводились в мирные дни. С той поры ему запомнилась единственная история, какую он мог рассказать. Его унтер-офицер сумел захватить одного из принцев, и тому, вместе с небольшим его отрядом, тоже взятым в плен, пришлось въехать в город следом за генералом. Об этом незабываемом событии генерал рассказывал из года в год, всякий раз в точности повторяя смиренные слова, с какими вернул принцу саблю: «Лишь мой унтер-офицер сумел взять в плен ваше высочество, но не я!» А принц отвечал: «Вам нет равного!» В настоящих битвах генералу сражаться не довелось; когда по стране бушевала война, он исполнял дипломатическую миссию при трех иностранных дворах. Он прекрасно говорил по-французски, чуть что не забыл родной язык, прекрасно танцевал, прекрасно ездил верхом, орденов на его мундире было немеряно-несчитано, и часовые тотчас делали ему «на караул». Познакомившись с одной из самых красивых девушек, он женился на ней, и у них появилась прелестная малышка, чисто ангелочек небесный, и, сколько она помнила, привратников сынишка плясал для нее во дворе, дарил ей свои раскрашенные рисунки, а она рассматривала их, радовалась и – рвала на мелкие клочки. Прелесть, а не малышка, глаз не отведешь!

– Розочка моя! – говорила генеральша. – Ты рождена для принца!

Принц-то уже стоял за дверью, но никто об этом не догадывался. Люди редко выглядывают за порог.

– Сынишка наш на днях впрямь поделился с нею хлебом! – сказала жена привратника. – Без сыру, без мяса, а ей все равно пришлось по вкусу, не хуже ростбифа. Ох и скандал вышел бы, если б генерал с генеральшей увидали, что она ест, но они, слава богу, не видали.

Георг поделился с малюткой Эмилией хлебом, он бы охотно и сердцем своим поделился, лишь бы ее повеселить. Он был добрый мальчик, смышленый и разумный, ходил в вечерние классы при Академии, по-настоящему учился рисовать. Малютка Эмилия тоже делала успехи в науках: говорила со своей бонной по-французски и брала уроки танцев.

* * *

– У Георга конфирмация на Пасху! – сказала привратникова жена; вот так обстояло с Георгом.

– Лучше бы ему все ж таки пойти в ученье, – вздохнул отец. – Имел бы в руках хорошее ремесло! Да и от нас бы съехал.

– Ночевать-то ему все равно пришлось бы дома, – возразила мать. – Нелегко найти мастера, у которого есть место; одеть-обуть его мы тоже должны, а на еду средств хватит, ест мальчик немного, две-три вареные картошки – и сыт. А учится он даром. Пусть идет своей дорогой. Он нас еще порадует, так профессор говорил!

Костюм для конфирмации уже приготовили, мать сшила своими руками, но кроил его портной, занимавшийся починкой одежды, а он кроил превосходно. Окажись он в иных обстоятельствах и имей мастерскую с подмастерьями, говорила привратникова жена, вполне мог бы сделаться придворным портным.

Костюм был готов, конфирмант тоже. В день конфирмации Георг получил в подарок от крестного, старого подмастерья льноторговца, самого богатого из своих крестных, большие томпаковые часы, старые, заслуженные; они, правда, всегда спешили, но и то хорошо, что не отставали. Ценный подарок. От генеральского семейства конфирмант получил псалмы в сафьяновом переплете. Книгу прислала маленькая барышня, которой Георг дарил свои рисунки. На первой странице стояли имена, его и ее, а еще «от благосклонной покровительницы» – это было написано под диктовку генеральши. Генерал прочитал надпись и сказал по-французски: «Прелестно!»

– В самом деле большой знак внимания со стороны таких знатных господ, – сказала привратникова жена, а Георгу пришлось в парадном костюме и с книгой подняться наверх и поблагодарить.

Генеральша сидела вся укутанная, мучилась головной болью, которая всегда донимала ее, когда она скучала. Она очень приветливо посмотрела