Мало кто знает, но не секрет - Азамат Борисович Габуев

идет о жизни Алании как территории и одновременно о жизни в аланском духе. А это уже выходит далеко за пределы современной Осетии и даже исторической Алании. Это грандиозная инициатива по осмыслению корней индоевропейской цивилизации.

Он рассказал, что Освальд Шпенглер в работе «Эпика человека» выделял три протоцивилизации. Первая – Атлантическая. Она связана с интересом к загробной жизни. Вторая – Кушитская. Это очень жизненная, материальная цивилизация. И третья – Туранская – культура воинственных кочевых обществ. В основе евразийской культуры лежит как раз Туранская протоцивилизация. Туран – это код, ключ к европейской, индусской и иранской культурам.

Когда цивилизация, созданная туранами, становится оседлой, она развивается по разным путям. Но кто-то сохраняет исток. И этот исток сохранили осетины. Потому что Туран – это кочевые ираноязычные племена. А раз осетины прямые потомки скифов и сарматов, то мы и есть носители туранского кода.

Этот код обнаружил Жорж Дюмезиль, когда исследовал Нартский эпос. Для Дюмезиля Нартский эпос – основа индоевропейской культуры, которая выражается через идею трехфункциональной организации общества: жречество, военная аристократия и земледельцы. В нартском обществе эта структура представлена тремя родами: Алагата, Ахсартагката и Бората. Ни в каком другом устном фольклоре эта структура так четко не прослежена. Осетины – единственный индоевропейский народ, сохранивший живую связь с древностью.

Государство обычно возникает из двух этносов. Когда кочевые скотоводческие племена приходят туда, где живут оседлые земледельцы, они образуют военную аристократию нового общества. Сармат – это не столько этноним, сколько каста, функция власти.

И тут Коромыслов удивил всех присутствовавших, включая меня и Вадима. Он сказал, что был такой советский археолог Борис Рыбаков, который установил, что славяне являлись аграрной частью скифо-сарматских обществ. Лев Гумилев, в свою очередь, предлагал сарматскую теорию происхождения славянской государственности. Но идеи этих ученых не получили официальной поддержки. Очевидно, они были невыгодны определенным силам. Ну, так прямо Коромыслов не выразился, но дал понять.

– Таким образом, – Коромыслов вздохнул, – для нас, русских, изучение осетинской культуры есть движение к своим корням.

Мы не сразу поняли, что он закончил, и получилась пауза. Первым захлопал Маир, потом Вадим, а потом весь зал. Женщина в желтом поднялась и сказала, что есть нескольку минут на вопросы.

Я думал, что же такое спросить, но не придумал, так подробно Коромыслов все осветил.

Девушка с задних рядов, которую я не разглядел, спросила:

– Означает ли сказанное вами, что известные пороки современной Европы представляют собой отход от скифо-сарматского культурного кода?

– Не совсем так, – пояснил Коромыслов. – Правильнее сказать, что современное состояние Европы есть следствие такого отхода и забвения истоков. Это не совсем одно и то же. Если мы посмотрим на Европу в широком смысле, то чем ближе то или иное общество к истокам, тем меньше в нем поощряется индивидуализм, меньше разрушаются коллективные идентичности, включая этнос и гендер. Негативных явлений больше всего у германцев и англосаксов, чуть меньше у романцев, очень мало у славян и почти нет на Кавказе. Хотя одна страна в Закавказье, не будем показывать пальцем, уверенно движется в сторону, так сказать, светлого европейского будущего.

Встал пожилой мужчина в костюме-тройке:

– Исходя из вашей мысли о том, что сармат – это функция власти в российском государстве, правильно ли будет сказать, что правление Сталина, который, как известно, был осетином, стало возвращением российского государства в историческую колею?

– Спасибо за вопрос. Так и есть. Сталин воссоздал Российскую империю, взяв за основу ту самую скифо-сарматскую трехфункциональную систему общества. Смотрите. Пятилетки и коллективизация – это развитие земледельческой функции. Возрождение патриаршества и учреждение Совинформбюро – это создание жречества. Кроме того, именно при Сталине сформировалась советская военная элита. Неслучайно империя, которую строил Сталин, простиралась от Балтийского до Японского моря. То, что является Евразией по духу, должно занимать Евразию территориально.

Зал снова захлопал, а женщина в желтом подарила Коромыслову цветы. Потом те, у кого были книги, выстроились в очередь за автографами.

Маир повернулся к нам с Вадимом:

– Мы с Алексеем Зеноновичем после автограф-сессии хотим пообедать где-нибудь. Если есть время, присоединяйтесь.

У Вадима прямо уши приподнялись.

– Серьезно?

Я тоже обрадовался такой возможности, но не стал показывать это так открыто. От хороших предложений нужно дважды отказываться и только на третий раз соглашаться. Так делал Сауассæ, когда его в подводное царство приглашали. Поэтому я сказал:

– Как-то, неудобно. Он же нас первый раз видит.

Вадим посмотрел на меня потерянным взглядом, а Маир сказал:

– Не тыхсуй, познакомлю.

– Ну не знаю. Может быть, он вообще не хочет никого видеть после лекции.

– Он очень общительный. Но если у вас государственные дела…

– Нет никаких дел! – ляпнул Вадим.

Я нахмурился на него.

– Дела всегда есть. Но сегодня они могут подождать.

Коромыслов взял свой букет и сел с Маиром на заднее сиденье, а Вадим сел рядом со мной. Я предложил поехать в «Куырой», и все согласились. На мосту Коромыслов посмотрел на «Бэтмена» и спросил, кому это памятник.

– Генералу Плиеву, – ответили мы хором.

– О! Это ведь он предотвратил запуск ракет во время Карибского кризиса?

Мы дружно кивнули.

В «Куырое» было много свободных столов. Мы сели на веранде. Маир сел во главе стола за хистæра[12], а мы с Вадимом по бокам от него. Коромыслов сел рядом со мной. Так-то он старше всех, но он гость и не знает, что делать.

Я сразу решил, что заплачу за всех, поэтому первый заговорил с официанткой, тем более, я ее знал. Я в «Куырое» знаю даже поваров.

– Привет, Дзера. Как дела?

– Все хорошо. – Она улыбнулась так, что ямочки на щеках появились и грудь приподнялась. – Вот, работаю.

– Мы тоже, – сказал я. – Думаю, можно обойтись без меню. – Я оглядел других присутствовавших за столом. Вадим и Маир не возражали. – Алексей Зенонович, доверитесь моему вкусу?

– Раз уж я в гостях, то должен есть что дают.

– Отлично. – Я снова посмотрел на Дзеру, она достала блокнот. – Тогда три пирога нам: цæхæраджын, уæлибæх и картофджын. Шашлык давай бараний – семь штук, овощную нарезку и… что-то еще я хотел заказать. Вспомнил! Дзыкка! Давай нам дзыкка!

– Сколько?

– Один горшок. Это специально для гостя.

Коромыслов приподнял бровь. Он явно заинтересовался дзыккой.

– И еще араку. Большой кувшин. И первым делом принеси вазу, чтобы мы цветы поставили.

Дзера прочитала заказ вслух и, когда я подтвердил, отошла.

Коромыслов поинтересовался, чем мы с Вадимом занимаемся. Мы рассказали, что мы депутаты и какие у нас законопроекты на повестке.

– А как переводится название ресторана?

– Мельница, – сказал я. – Раньше здесь действительно была водяная