Капитан Панталеон и Рота добрых услуг - Марио Варгас Льоса

Вот как? Интересно, — подбадривает его улыбкой Панталеон Пантоха. — Сам-то я не ходок по таким местам, просто из любопытства. Вы связаны с ними? Я хочу сказать, есть у вас там друзья, знакомые?

— Китаец — свой человек в любом борделе, — хохочет официант. — Его так и зовут: Фуманчу из Вифлеема, правильно, приятель? Вифлеем — это квартал плавучих домов, местная Венеция, не видали случаем?

— Чего я только в жизни не делал — и жив покуда, сеньол. — Китаец Порфирио сдувает пену, Китаец Порфирио отпивает глоток. — Богатства не добыл, а вот опыту наблался. Билетелом в кино, мотолистом на кателе, ловил змей на эксполт.

— И отовсюду тебя — коленом под зад за беспутство и трусость, братец, — дает ему закурить официант. — Ну-ка, расскажи сеньору, что тебе мамаша напророчила.

— Нету выбола китайцу: если в бедности ложден — плоходимцем станет он, — поет и похохатывает Китаец Порфирио. — Ах, мамаша, мамаша, где она — со святыми на небесах. Жизнь дается единожды, и надо жить, так ведь? Может, еще по клужечке на ночь глядя, сеньол?

— Да, да, конечно, но хм, гм. — Панталеон Пантоха краснеет. — Мне вот что в голову пришло. Не сменить ли нам обстановочку, друг?

— Сеньор Пантоха? — Сеньора Чучупе источает мед. — Счастлива познакомиться, входите, будьте как дома. Мы здесь всем рады, не любим только этих пройдох полицейских — вечно клянчат скидку. Привет, Китайчик, привет, разбойник.

— Сеньол Пантоха — из Лимы, он нам длуг. — Китаец Порфирио целует ее в щечки, Китаец Порфирио щиплет ее за зад. — Хочет основать здесь дельце. Заведение по высшему классу, Чучупе. Этого малышку зовут Чупито, он — доблый дух этого дома, сеньол.

— Скажи лучше: управляющий, бармен, телохранитель и все остальное, так-растак твою мать. — Карлик Чупито дотягивается до бутылок, карлик Чупито собирает стаканы, складывает счета, включает проигрыватель, сгоняет женщин в зал. — А вы что — первый раз в доме Чучупе? Но не последний, вот увидите. Сегодня девочек мало, все ушли к брату Франсиско, тому, что установил крест около озера Морона.

— Я был там — столько людей, вот, видно, лодочники на этом наживаются, — раскланивается на прощанье Китаец Порфирио. — Фантастический олатол этот блат. — Понять мало что можно, но очень зажигает людей.

— Все, что распято на дереве, приемлет высшую милость, все, что кончает жизнь на кресте, — возносится на небеса, к тому, кто умер на кресте, — заклинает брат Франсиско. — Разноцветная бабочка, оживляющая утро, роза, наполняющая воздух благоуханием, летучая мышь с горящими в ночи глазами и даже насекомое, что забирается тебе под ногти. Братья! Сестры! Следуйте мне, воздвигайте кресты!

— Лицо у вас такое серьезное, да, наверное, только лицо, раз водитесь с Китайцем. — Чучупе рукой смахивает со стола, Чучупе приглашает садиться, строит сладкую мину. — Ну-ка, Чупито, пиво и три стакана. По первой угощает заведение.

— Знаете, что такое Чучупе? — Китаец Порфирио присвистывает, Китаец Порфирио высовывает кончик языка. — Самая ядовитая змея во всей Амазонии. Подумайте, что может сказать о людях сеньола с такой кличкой.

— Заткнись, проходимец. — Чучупе закрывает ему рот ладонью, Чучупе наполняет стаканы, улыбается. — Ваше здоровье, сеньор Пантоха, добро пожаловать в Икитос.

— Ох, язык без костей. — Китаец Порфирио указывает на голые стены, на помутневшее зеркало, на разноцветные абажуры, на танцующую бахрому пестрого кресла. — Но если начистоту, холоший длуг, заведение ее — лучшее в Икитосе.

— Не хотите бросить взгляд на то, чем располагаем, с каким материалом работаем? — показывает Чупито. — Мулатки, беленькие, японочки и даже одна альбиноска. Чучупе умеет подбирать кадры, у Чучупе на это дело глаз — алмаз.

— Какая музыка, ноги сами в пляс идут. — Китаец Порфирио берет под руку одну из женщин, тащит ее танцевать. — Если согласны, потлясем костями немножко. Идем, идем, кобылка.

— Позвольте угостить вас пивом, сеньора Чучупе? — шепчет и неловко улыбается Панталеон Пантоха. — Я хотел бы получить от вас некоторые сведения, если это вас не затруднит.

— До чего симпатичный этот бесстыдник Китаец, ни гроша в кармане, но такой весельчак. — Чучупе скатывает бумажку в шарик, Чучупе целится в голову Порфирио, попадает. — Не знаю, что в нем такого, только все от него без ума. Смотри ты, как вихляется.

— О вещах, связанных с вашим гм, хм… делом, — настаивает Панталеон Пантоха.

— Пожалуйста, с удовольствием. — Чучупе становится серьезной, Чучупе соглашается, анатомирует его взглядом. — Только я думала, вы пришли не о делах разговаривать, а за другим, сеньор Пантоха.

— Голова раскалывается. — Пантосик съеживается, Пантосик заворачивается в простыню. — Тело ломит и знобит.

— Как же ей не раскалываться, как же не знобить. Я рада, — топает ножкой Почита.

— Домой явился на карачках и заснул в четыре, дурак несчастный.

— Три раза тебя вырвало. — Сеньора Леонор возится с кастрюлями, сеньора Леонор хлопочет меж тазов и полотенец. — Вся комната пропахла, сынок.

— Ты объяснишь мне, что это значит, Панта. — Почита подходит к постели, глаза Почиты мечут молнии.

— Я говорил тебе, любимая, такая служба, — стонет в подушку Пантосик. — Ты знаешь, от спиртного меня воротит, гулянок терпеть не могу. Для меня это — мука мученическая, лапонька.

— Ты хочешь сказать, что собираешься продолжать в том же духе? — Почита всплескивает руками, Почита готовится заплакать. — Приходить под утро, напиваться? — Не бывать по-твоему, Панта, клянусь, не бывать.

— Будет вам, не ссорьтесь. — Сеньора Леонор старается удержать поднос, не уронить стакан, не дать упасть кувшину. — На, сынок, приложи ко лбу прохладную салфеточку и выпей соды. Скорей, скорей, пока пузырьки все не вышли.

— Такая у меня служба, такое задание. — Голос Пантосика становится тоскливым, срывается. — Мне это самому поперек горла, поверь. Я не могу тебе ничего рассказать, не заставляй, это погубит мою карьеру. Верь мне, Поча.

— Ты был с женщинами, — рыдает Почита. — Одни, без женщин, мужчины не пьют до утра. Я уверена, ты был с женщинами, Пантосик.

— Поча, Почита, голова раскалывается, спину ломит. — Пантосик прижимает салфетку ко лбу, Пантосик шарит рукой под кроватью, достает ночной горшок и сплевывает желчью. — Не плачь, а то я чувствую себя преступником, а я не преступник, клянусь тебе.

— Закрой глазки, открой ротик. — Сеньора Леонор подходит с дымящейся чашкой, сеньора Леонор складывает губы трубочкой. — Ну-ка, давай скорей, сыночек, горяченького кофейку.