Сказка, рассказанная лгуньей - Ана Жен

Аня устроилась за столиком, будто бы неприступную крепостную стену расставила перед собой из разноцветных стаканчиков. Потом достала заметки по новому импринту и сфотографировала всю эту невероятную композицию. Она никому больше не скажет, что у неё всё плохо!

Получившийся снимок Аня отправила Антуану. Она привыкла к соцсетевой беспомощности. Злой сммщик тут же поставил огонёк, начал что-то печатать, но передумал. Интересно, он вообще спит? Аня несколько раз обновила ленту, пока не появилась её история с кокетливой припиской: «мне принадлежит лучшее будущее и весь лимонад этого аэропорта».

Аня улыбнулась – и возненавидела себя за это. Потом ей показалось, что кто-то фотографирует уже её саму. Просто паранойя. Аня не так популярна, чтобы её украдкой снимали в кафе… или?.. Все эти сплетни, интриги… Ане показалось, что она сходит с ума. Если до этого она ничего не чувствовала, то теперь эмоций было слишком много. Ужас, боль, радость, предвкушение – и снова страх.

Аня прибыла в Пулково совершенно вымотанная. Максимка сказал, чтобы она сразу ехала к себе домой. Не в больницу, а именно домой. Аня так устала, что предпочла без лишних вопросов следовать инструкциям. Она привыкла к тому, что за многие вещи в её жизни отвечает Эван.

55

Аня надела тёмные очки не потому, что боялась внимания (кому она нужна в России?), а потому что глаза страшно болели. Стеклянные двери зала прилёта открылись – и Аню ослепили вспышки фотоаппаратов и крики. Толпа непонятных людей кинулась на неё, а она не могла понять, что ей говорят, что всем от неё нужно. Подчиняясь животному инстинкту, она бросилась к выходу. Толпа побежала за ней. Так, наверное, ощущает себя кролик, преследуемый гончими.

Не понимая, что происходит, Аня подбежала к остановке и запрыгнула в первый попавшийся автобус. Двери закрылись. Аня села на корточки, обхватила себя руками. Кажется, у неё началась паническая атака.

– Девушка, с вами всё нормально? – спросила деловитая тучная женщина, не покидая удобного местечка.

Аня подняла на неё красные глаза. Почему в воздухе так и витает этот вопрос: «всё хорошо?» Нет. Не хорошо. Не хорошо! Она не в порядке. И всё вокруг – тоже не в порядке.

– Солевая, что ли? – недовольно спросил какой-то дед.

– Извините, – почему-то Аня решила, что это самый оптимальный ответ.

Она быстро выпрямилась, проверила сохранность очков Алессии. Автобус плавно катил по Пулковскому шоссе. Как же давно она не была на родине… Аня порылась в сумке, нашла русскую карту, приложила её к терминалу. Хорошо бы выяснить, куда она вообще доедет на этом автобусе. Открыла телефон.

Максимка: Ты можешь быть нормальной?

И прикреплённое видео, где Аня запрыгивает в автобус, спасаясь от погони.

Ну, теперь она знает, что это был автобус номер тридцать девять… Видео вышло эпичным. Аня не выдержала и репостнула его в беседу «Сказки», подписав: «Так меня встречает Россия».

Антуан: Если бы ты была столь же популярна в Лондоне, тебе бы не диджитал, а полноценный импринт выделили

Алессия: Cara mia… Я буду молиться за тебя…

Потом шли ещё какие-то реакции. Аня поняла, что Алессия не рассказала ребятам о том, почему ей пришлось так скоро уехать из Англии. Ладно. Всё нормально. Всё хорошо.

56

Аня порадовалась, что так активно занималась спортом, потому что вся дорога домой казалась ей каким-то марафоном. И всё же эта беготня удивительным образом взбодрила Аню. Она вспомнила о том, зачем вообще приехала в Петербург. Лишь, войдя в родной двор – такой серый и непочищенный, – она вновь ощутила скользкий страх, будто бы прилипший к ней где-то в районе лопаток. Будто бы осьминог ухватился за голую кожу и шевелит своими щупальцами под одеждой.

Родное место, с которым почему-то не связано ни одного приятного воспоминания. Нет, наверняка что-то было, просто боли здесь куда больше. И вот теперь Ане нужно подняться на родной девятый этаж. Принять душ и дождаться каких-нибудь объяснений от Максимки. Только один вопрос: откуда журналисты вообще узнали о том, что Аня вернулась домой?

За время Аниного отсутствия в их парадной поменяли лифт. Теперь кабина плавно скользила в шахте, а не дребезжала, так, будто бы каждая поездка может оказаться последней.

Аня прошла к своей двери. Старой двери. Немного помешкала. Вспомнила, что там никого не окажется, и наконец-то вошла внутрь. Интересно, что они с мамой всегда жили хорошо – в том смысле, что деньги у них были. Надежда Петровна рассказывала, будто когда в начале нулевых Анин отец их бросил, был недолгий период страшного голода. Надежда Петровна осталась одна, без поддержки и помощи, она приложила все усилия, чтобы выбраться из той финансовой ямы, поэтому Аня не помнила голодных времён. Но это никак не отразилось на их уровне жизни: недорогая и практичная одежда, вещи только первой необходимости, еда без излишеств.

Аня и забыла, насколько бездушной выглядит её квартира. Будто бы здесь никто никогда не жил. Старенький, но чистенький ремонт и ничего лишнего. Девушка прошла в свою комнату. Ровные ряды книг. Правильных книг. Тех книг, с которыми невозможно расслабиться. Конспекты и… собственно говоря, всё. Ничего лишнего. Ничего, что могло бы рассказать о владелице этой комнаты.

Буквально насильственно Аня заставила себя успокоиться. Максимка сказал, что придёт минут через тридцать. У неё достаточно времени, чтобы принять душ, закинуть кофту в стирку и… да, если он не придёт точно в тот момент, когда она закончит претворять в жизнь намеченный план, у неё будет достаточно времени накрутить себя… Аня отмахнулась от навязчивых мыслей.

Ровно в тот момент, когда она накинула поверх футболки старенький кардиган какого-то мышиного цвета, в квартиру пришёл Максимка. Он открыл дверь собственным ключом. Интересно, после Аниного отъезда мама сознательно делала из Максимки нового ребёнка для себя?

– Когда мы поедем в больницу? – выскочила в коридор Аня.

Максим ничуть не изменился за время их разлуки. Будто бы без Ани время в родном Петербурге не шло и вовсе. Он был таким же: высоким, с округлыми плечами. Максимка вечно ссутулился, будто бы стеснялся собственного роста. Лёгкая небритость, которая, несомненно, ему шла. Вот только… Аня никак не могла понять, почему считала его самым красивым из известных ей мужчин. Наверное, потому что не знала она прочих мужчин.

– Здравствуй, Аня…

Он произнёс это как-то неловко, будто бы они стали друг другу чужими. Верно, и в самом деле стали: Аня приложила