Это снова ты - Алекс Хилл

о Денисе последние дни, не до того было, а решение о развитии наших отношений приняла еще на прошлых выходных. Мамины слова о возможной свадьбе отчего-то вызывают панику на грани ярости. Подобное действительно могло стать реальностью. Если бы я не уехала, если бы так и не поняла, что мучаю и обманываю нас обоих, то этот фарс разросся бы до невообразимых масштабов. И, возможно, через год или около того мы с Дэном точно так же танцевали бы в похожем банкетном зале под взглядами друзей и родных. Картинка такая явная, что жжет роговицу глаз. Отвращение проступает горечью на внутренней стороне щек. Как далеко можно зайти в желании никого не ранить? Как долго можно сжимать нож, держа его за лезвие, а не за рукоять? Как сильно нужно обесценивать себя и свои чувства, чтобы раз за разом ставить на пьедестал потребности других? Что от тебя тогда останется?

Выхватываю взглядом Диму в толпе парней. Он зачарованно смотрит на танцующую пару, почти не моргает и даже не замечает, что его свеча, в отличие от остальных, не горит. Жертвы, геройство – это почетно, красиво, но если ты позволишь своему пламени погаснуть, отдашь другим все, что есть, то… Ты исчезнешь, растворишься в их тенях и затеряешься там. Тяжесть в груди нарастает, торопливо возвращаюсь к столу, беру сумочку и выхожу на улицу. Недолго брожу по внутренней территории и, найдя тихий уголок, достаю телефон. После моей просьбы о паузе Дэн не писал и не звонил мне ни разу, а вот Женьку в покое не оставлял. Она уже должна вернуться в Краснодар, и, больше чем уверена, Денис помчится к ней с расспросами. Хватит! Эти игры надо закончить, и я сделаю это сама. Фомушкина не обязана разгребать дерьмо за меня, пора перестать прятаться за фасадом милой и доброй девочки. Перестать притворяться. Важно не просто учиться принимать неприятную правду, но и говорить ее в лицо, не ища обходных путей и не устилая все вокруг перинами лжи, в которых червей больше, чем пуха.

Набираю номер подруги. Пара гудков, и бодрый голос раздается из динамика:

– Привет! Уже соскучилась?

– Привет! Ну конечно! Как добралась?

– Хорошо, – настороженно отвечает Женька. – Ксю, ты там синяя, что ли? Или случилось чего?

– Нет, я почти не пила. Просто…

– Что?

– Дэн тебе уже писал, звонил?

– А как же, – хмыкает подруга, – мы встречаемся через час.

– Не ходи. Я поговорю с ним сама, когда вернусь. Это не твои заботы.

– О! Слышу твердость в голосе.

– Это она.

– Тебе идет. Как там обстановка?

– Все отлично.

– А Морозный?

– Ужасающе прекрасен, но я держусь, и он тоже.

– Молодцы, – ободряюще произносит Фомушкина. – Торт мне привезешь?

– Вряд ли доедет! Пива привезу и рака.

– Одного?!

– Так уж и быть, прихвачу парочку, – смеюсь я.

– Вот спасибо, дорогая подруженька! – она мастерски играет манерную дамочку.

– Побегу, пока меня не потеряли.

– Главное, что ты себя нашла, – в ее интонации нет ни издевки, ни шутливости, только тихая задумчивость, будто Фомушкина и не со мной говорит вовсе.

– До понедельника, Жень. Не лютуй там без меня. Ладно?

– Как будто я могу лютовать с тобой. Увидимся, Ксю!

– Да, до встречи!

Завершаю звонок, убираю телефон в сумочку и достаю спрятанную пачку сигарет. Выкуриваю одну и возвращаюсь в банкетный зал с желанием поскорее добраться до стола и закинуть что-нибудь в рот, чтобы перебить запах табака. Большинство гостей отрываются на танцполе, и я ускоряю шаг.

– Ксюша! – зовет мама, поднимаясь из-за соседнего стола.

Сердце падает на дно живота. Только семейных разборок о вредных привычках нам сегодня не хватало. Уже тянусь за ближайшей закуской, чтобы хоть как-то предотвратить бедствие, но тут мою ладонь обхватывают прохладные пальцы.

– Я украду ее ненадолго, теть Вик! – кричит Зимин, поднимая свободной рукой мой бокал с шампанским. – Можно?!

– Тебе-то?! Конечно! – отмахивается мама и возвращается на место.

Дима утягивает меня за собой к кенди-бару. Получаю бокал и тут же делаю несколько глотков.

– Спасибо, – выдыхаю я, – ты меня выручил.

– Как всегда, – тепло отзывается Дима. – Но лучше в следующий раз возвращайся с перекура через уборные.

– Откуда ты знаешь, где я была?

– Просто знаю.

Он подносит песочную корзинку со сливочным кремом и джемом к моим губам. Хватаю ее ртом и запиваю оставшимся шампанским. Дима берет салфетку, вытирает крошки с моих губ и снисходительно качает головой. Еще пару недель назад я, наверное, расстроилась бы или даже рассердилась, потому что он опять обращается со мной как с ребенком, но сейчас… Он ведет себя так, как Дима Зимин может вести себя только с Ксюшей Моревой: все подмечает, чувствует, точно знает, что мне нужно. Защищает – как всегда.

– Хочешь потанцевать? Заодно проветришься немного, – предлагает он.

– Хочу, – с радостью соглашаюсь я.

Находим свободное местечко рядом с друзьями молодых, машем Саше и Насте. Дима заставляет меня кружиться и скакать под заводной ритм. Через парочку быстрых музыкальных композиций звучит спокойная мелодия, и я впечатываюсь в крепкую грудь от легкого рывка. Обнимаю Зимина за шею, не оставляя между нами даже щели для воздуха или света. Делаем несколько медленных поворотов. На танцполе только пары, и самая главная, разумеется, в центре.

– Приятно на них смотреть, да? – спрашивает Зимин, наклонившись к моему уху.

– Да.

– Вот бы ты и про меня могла так сказать.

– На тебя мне тоже приятно смотреть, только… немного больно.

– Ксю, как мне это исправить?

– Женись на мне!

Зимин опускает голову, и я широко ему улыбаюсь. Эта фальшивая улыбка позаимствована у него, за сегодняшний день получилось хорошенько ее изучить. Полчаса назад я решила, что больше не буду притворяться, но Дима всегда был исключением и останется им. Мне необходимо вернуть ему хоть каплю спокойствия из того моря, что он всегда дарил мне.

– Шучу! – смеюсь я, раскачиваясь под музыку. – Все хорошо, Дим. Честно. Теперь не только ты меня прикрываешь, но и я тебя. Можешь расслабиться. Я ведь уеду уже в понедельник и увезу с собой все твои секреты, поэтому, пожалуйста, расслабься. Рядом со мной и правда можно. Тебе не нужно ничего делать, ничего исправлять. Я не прошу и не хочу этого.

Дима ненадолго зависает, а я продолжаю улыбаться, умоляя его мне поверить. Как же это невероятно трудно – оберегать любимых от своих чувств. Какой же он потрясающе сильный, и как бы мне хотелось, чтобы хоть часть этой силы он потратил только на себя. Дима обнимает меня еще крепче и прижимается щекой к волосам. Не знаю, купился