Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд

Эстер заставила себя взглянуть Кларе в глаза. Попыталась улыбнуться.

— Очень трудно отучиться говорить «Все в порядке» или «У меня все нормально», когда тебе выражают соболезнования.

— Да, конечно. — Клара вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Может быть, зайдем в зал, выпьем кофе? Аура очень любила это кафе.

И Эстер последовала за Кларой, словно в еще одном кильватере, оставленном Аурой.

Они выбрали столик у окна.

— Что вам заказать, Эстер?

— Черный кофе был бы очень кстати. Спасибо!

Клара улыбнулась и пошла к стойке, чтобы сделать заказ.

Эстер бесцельно глазела в окно, думая о фотографии, которую сделала Клара. О том, как излучало любовь лицо сестры. О мужчине, который держал Ауру в объятиях. Она оглянулась на Клару, дожидавшуюся кофе. От волнения свело желудок. В памяти внезапно всплыл Звездный домик. Мельтешение в темном углу крыльца. Ритмичное попискивание в больничной палате Ауры, подрагивают закрытые веки сестры. Рядом свернулась Фрейя. Эстер стоит в дверях, смотрит на спящую мать, спящую сестру. Что-то не так. Она всем телом ощущает: что-то не так. Горло сдавил тошнотворный, удушливый страх.

— Ну вот, — радостно сказала Клара, подходя к столику с двумя чашками и бумажным свертком. — Я купила пару hindbærsnitter — полосок с малиной.

— Tak, — неловко сказала Эстер, беря чашку и пирожное.

Они говорили о погоде и достопримечательностях, которые успела повидать Эстер. Наконец светский разговор стал для нее невыносим.

— Можно я спрошу у вас кое-что о моей сестре? — Эстер обхватила чашку.

— Можете задавать любые вопросы, — ободрила ее Клара.

«Чтобы получить то, чего мне хотелось больше всего в жизни, мне надлежало набраться храбрости и попросить о помощи». По груди Лилле Хекс летела стая, огромная блистательная птица, составленная из тысячи крыльев.

Лишь выдохнув, Эстер осознала, что сидела не дыша. Она достала из кармана телефон и вывела на экран фотографию Ауры, стоящей перед Лиден Гунвер.

— Это ваш снимок. — Эстер показала фотографию Кларе. — Вы не знаете, кто этот мужчина рядом с Аурой?

Клара взяла телефон, и на ее лице отразилось какое-то сильное чувство.

— Знаю. Это Софус.

— Софус? — повторила Эстер.

— Да? — Вопросительная интонация прозвучала так, будто Эстер должна была знать это имя.

Но Эстер покачала головой.

— Софус, — повторила Клара. — Мой брат, который живет на Фарерских островах. Жених Ауры.

Шкура пятая. Обретение

30

Эстер заняла свое место в самолете — рядом с иллюминатором, в пустом ряду. Было пасмурно, взлетную полосу поливал дождь. Эстер казалось, что сырость въедается ей в кости. Стюардессы закрыли люк и начали предполетный инструктаж. Сначала по-фарерски, потом по-английски.

— Экипаж приветствует вас на борту самолета компании «Атлантик эйруэйз». Мы направляемся из Копенгагена в Воар. Время полета составит два часа пятнадцать минут. Спасибо за внимание.

Самолет вырулил на взлетную полосу и, гудя, начал набирать скорость; Эстер схватилась за ручки кресла. По стеклу стекали струйки дождя. Она зажмурилась; самолет оторвался от земли.

— Ты решилась, и я горжусь тобой. — Абелона крепко обняла ее, когда они прощались в аэропорту.

— Я пока еще ничего не сделала, — возразила Эстер.

— Ты решилась взглянуть в лицо неизвестному, а это уже очень много. Именно об этом говорят все великие произведения искусства. Что сказала бы Хильма аф Климт? — Абелона улыбнулась.

Эстер, защищаясь, скривила губы и простонала:

— Не знаю. Что сказала бы Хильма?

Абелона положила руку ей на плечо.

— Думаю, Хильма сказала бы так: «Апатия — легкий выбор. А трудный выбор — твое и только твое дело. Сделай его — и сможешь получить многое: абстрактное, странное, большое, малое, прекрасное, загадочное, боль, потерю, горе, открытия, свободу, радость. Захоти сделать этот выбор, сделай этот выбор — или смирись с ограничениями, которые ты сама себе создала. Смирись с тем, что живешь в клетке».

— Понятно. — Эстер, улыбаясь, вскинула руки. — Смирись с тем, что живешь в клетке? Боже, боже. Напутственная речь окончена?

Абелона рассмеялась.

— Ну ладно, ладно. Давай попробую заново. Хильма сказала бы так: «В моей жизни известного и неизвестного было поровну. Помните красоту, которую я принесла, вернувшись из тьмы».

Они снова обнялись. Эстер благодарила Абелону за заботу и щедрость.

— Подарок на дорогу. — Абелона достала из сумки и вручила Эстер какой-то сверток.

— Ты и так уже столько для меня сделала! — запротестовала та.

— Открой. Разорви бумагу. — Абелона, блестя глазами, подцепила край липкой ленты. Эстер оборвала обертку. В свертке оказался путеводитель по Фарерским островам.

— А я и не подумала купить путеводитель. — Эстер заключила Абелону еще в одно, последнее объятие. — Спасибо.

— Ты же заедешь ко мне на обратном пути, ja? — Абелона не отпускала ее. — Не исчезнешь в никуда, не отправишься с островов прямиком домой?

— Как призрак? — отозвалась Эстер и пошла на посадку, посмеиваясь и прижимая путеводитель к груди.

Абелона подняла руку с оттопыренным большим пальцем. Она махала Эстер, пока та проходила досмотр. Наконец Эстер скрылась из виду.

В иллюминаторе были туман и облака, а под ними — безбрежное темное море. Глядя, как перекатываются внизу волны, Эстер вспоминала слова, сказанные однажды Куини: «Вода, Старри, — это и есть древность. В ней вся память Земли». Сколько же лет этому морю? Эстер вспомнила, как любовалась на звезды с Джеком. Казалось непостижимым, что вот она смотрит вверх — и одновременно заглядывает в прошлое, что это те же звезды, которые люди видели тысячи лет назад. Столь же непостижимым казалось, что когда она смотрит вниз, в океанские глубины, то тоже заглядывает в прошлое — как говорила Куини, в древние легенды о воде. Почти не думая, Эстер сложила большой и указательный пальцы руки, лежавшей на колене, в кольцо.

— Кофе? — прервала ее размышления стюардесса.

— Да, пожалуйста. — Эстер взяла у нее бумажный стаканчик с черным кофе и два пакетика сахара. — Спасибо.

Стюардесса покатила тележку дальше, и тут за спиной у Эстер кто-то сказал:

— Прошу прощения!

Она обернулась.

— Это не ваш шарф? — В кресле за ней сидел седеющий мужчина в очках в черепаховой оправе. Приветливо улыбаясь, он держал в руках шарф Эстер.

— Ой, спасибо. — Эстер потянулась за шарфом. — Наверное, за тележку зацепился.

— Ничего. — Мужчина говорил по-английски, как Абелона. Эстер решила, что он или датчанин, или житель Фарер.

Она принялась размешивать сахар. Снова взглянула вниз, на море. Тихонько замурлыкала какой-то мотив, только песню не могла вспомнить. Закрыв глаза, чтобы сосредоточиться, Эстер пропела про себя куплет. В памяти всплыла коробочка с диском на бюро в комнате Ауры: женское лицо в