До новой встречи - Василий Николаевич Кукушкин

Когда библиотекарша отвернулась, Антон проворно вложил газету в книгу. В общежитии он снял скатерть со стола, вырезал из газеты статью известного токаря-скоростника и аккуратно вклеил вырезку в тетрадь. В статье был и чертеж. Название резцов Антон надписал красным карандашом, металлический сплав пометил синим.

Скоро в тетради было полно эскизов и чертежей резцов. Антон неутомимо выискивал новые резачки с отрицательным и положительным углом. Он умел хранить свою тайну Даже Анатолий не подозревал о его увлечении. Антон зачастил и в кладовую, интересуясь, есть ли пластинки отечественного сплава с высоким содержанием карбидов титана Т15К6. Он соглашался и на более низкий сорт Т5К10. Кладовщик Иван Панкратьевич только разводил руками.

Две недели Антон наведывался в кладовую. Наконец, у него терпенье лопнуло. Иван Панкратьевич, как обычно, развел руками, Антон назвал его старой кочергой и выместил всю злость на двери. Удар ногой был так силен, что вместе с винтами вылетела и верхняя петля.

Николай Федорович выслушал жалобу кладовщика, оставил у себя требование и сказал, что разберется. В новом проступке Антона Николай Федорович видел больше, чем кладовщик. Дверь сорвана — это плохо. Но чем вызвано недовольство Антона? В кладовой нет твердого сплава. Возник новый вопрос: зачем ему понадобились пластинки, что он надумал — выменять металл, сделать какую-нибудь безделушку? Недавно мастер отобрал у Антона искусно выточенный волчок, мог и дорогой сплав пойти на новую самоделку. Просматривая инструментальные карточки токарей, Николай Федорович обратил внимание на одну особенность: за последний месяц Антон сломал резцов больше всех в группе.

— Превышает нормальную скорость, — объяснил Евгений Владимирович. — Ребята работают по пятьдесят-шестьдесят оборотов в минуту, Антон — на сто десять-сто двадцать. Резец не выдерживает нагрузки, горит, крошится. Пытается Якова обогнать.

— Если металл требовался не на самоделку, то, может, для резцов? — невольно вырвалось у Николая Федоровича. — Что ж, сплав выбран удачно.

Усадив мастера в кресло, Николай Федорович раскрыл программу обучения по токарному делу, перелистывая страницы, сказал:

— Обгоняют ученики курс, и ничего нет в том удивительного. Яков и Антон острее нас, старшего поколения, чувствуют новое. Ищущей натуре мало того, что мы с вами ей даем. Научить ученика управлять станком, изготовлять детали — это еще не все. Теперь важно и каким методом он будет пользоваться. Придет наш питомец в цех, дадут ему, к примеру, проточить вилку к аппарату. Сделает он ее за один час, а его соседи за это время изготовят десять деталей. Каково настроение будет у нашего выпускника? Нужно так готовить молодых рабочих, чтобы по знаниям они близко подходили к технику. Ремесленник не может быть иждивенцем. Получив по своей специальности все, что до него накоплено, он обязан искать и находить новое в металлорезании.

Поломка Антоном резцов — не случайное дело. Директор правильно заговорил о том, что программы стареют, надо их дополнять, иначе жизнь обгонит.

Антон занимался в спортивном зале, делал на кольцах упражнение, когда его позвали к директору. Опять! Кажется, легонько пнул дверь, а шурупы посыпались, наверно дерево сгнило.

В кабинете директора горела люстра. Николай Федорович стоял у раскрытого книжного шкафа, перебирая книги, Антов присел на диван. Директор был озабочен, у прищуренных глаз густая паутинка мелких морщинок. «Быть грозе». — подумал Антон. Разложив книги по полкам, Николай Федорович выпрямился:

— Ни одной брошюры по скоростному точению. Вам, Антон, будет трудновато.

Антон смутился. Никого он не посвящал в свои замыслы, откуда же директор знает о них?

— Догадаться нетрудно. Резцы у вас крошатся, не выдерживают скорости. Надеюсь, что твердые сплавы не на самоделку выписывали?

— Нет, — честно признался Антон.

До этого вечера Антон не подозревал, что скоростное точение металла, которое ему казалось новым открытием, имеет свою историю. Десять лет назад в Лесном ученые в лаборатории опробовали на высоких скоростях напаянный резец.

— Торопишься больше узнать, за это не бранят, — тихо говорил ему Николай Федорович. — Выпишем сплавы для резания стали и чугуна. Но, скажи, Антон, зачем же двери-то ломать?

К изумлению Ивана Панкратьевича, ремонтировать дверь кладовой пришел не паренек из модельной группы, а сам виновник. Антон сменил петли, смазал замок, укрепил филенку и даже поставил новую ручку! Изумление его возросло еще больше, когда вечером Максим Ильич в самом деле прислал Глобу починить дверь. Значит, Антону никто ничего не приказывал, действовал сам? Иван Панкратьева опять только развел руками.

Через несколько дней Евгений Владимирович вызвал Антона в свою конторку.

— В кладовой есть пластинки твердого сплава.

44

Спать Якову не хотелось, лишь привычка вставать и ложиться по сигналу удерживала в постели. Ему даже казалось, что он слышит, как дежурный подошел к столу, вот он вдел указательный палец в веревочную петлю и ждет, поглядывая на часы. Наверно меньше минуты осталось до побудки. Первый удар прозвучит мягко, боек чуть коснется стенок колокола, затем последуют еще два спокойных удара, а потом поднимется такой звон, что от него не схоронишься даже под подушкой. Кто установил такой порядок побудки — неизвестно, но каждый дневальный считал обязанным его соблюдать.

Яков натянул одеяло на голову, пусть друзья подумают: «заспался парень». Прошла не одна минута, целых пять, может и больше, а сигнала все не было, в спальне стояла тишина.

В тот день было чудесное утро. Сквозь замерзшие стекла в спальню пробивались солнечные лучи. В коридоре послышался размеренный, мелодичный бой часов. Яков равнодушно считал до семи, а часы продолжали отбивать. Одиннадцать часов! Откинув одеяло, Яков вскочил с постели и растерянно огляделся. Вот здорово! Выходит, он один проспал. Кровати товарищей заправлены по-солдатски, комната прибрана, от двери к столу проложена новая темно-малиновая ворсистая дорожка, графин наполнен свежей водой.

— Ушли, не разбудили…

Горькая обида комом подкатила к горлу. Не сразу Яков увидел лежавшую на тумбочке отутюженную парадную форму, носовой платок и маленькое письмо. Что такое? Сомнения не могло быть, это его собственная форма, а на конверте чертежным пером аккуратно выведены фамилия Якова, полностью имя и отчество. Из конверта выпали два листа бумаги, один из них — выписка из приказа по училищу:

«Ученика тридцать четвертой токарной группы Якова Пичугина освободить от занятий по случаю дня рождения». На другом листке в заглавной части два слова: «Яша, поздравляем» и ниже тридцать пять старательно выведенных подписей.

Дружеский сюрприз! Яков стоял посреди комнаты довольный, счастливый. Он