Цитадель - Арчибальд Джозеф Кронин

Пауза. У Эндрю сердце сжалось и начало медленно падать, в то время как Билли продолжал:

– Доктор Бигсби из Министерства торговли указал мне на ужасающий разнобой в деталях оборудования первой помощи на производстве. Существуют, конечно, официальные правила, но они весьма растяжимы и неудовлетворительны. Так, например, не имеется точных стандартов на размеры и толщину бинтов, на длину, форму и материал лубков. Так вот, джентльмены, это вопрос важный, и урегулировать его – прямая обязанность нашего комитета. Я решительно настаиваю, чтобы наш врач провел тщательное обследование и представил нам доклад раньше, чем он займется вопросом о пыли.

Молчание. Эндрю с отчаянием обвел глазами сидевших за столом. Додд-Кентербери, вытянув ноги, смотрел в потолок. Гэдсби чертил какие-то диаграммы на своем блокноте, Винни хмурился, Чэллис выпятил грудь, собираясь держать речь. Но заговорил Эбби:

– Право, сэр Уильям, это дело Министерства торговли или Департамента горной промышленности.

– Но мы находимся в распоряжении обоих этих учреждений, – проскрипел Билли. – Мы – хи-хи-хи! – так сказать, приемыш и того и другого.

– Да, я это знаю. Но в конце концов, этот… эти размеры бинтов – вопрос сравнительно маловажный, а доктор Мэнсон…

– Уверяю вас, Роберт, это вопрос далеко не маловажный. Он будет поднят в парламенте. Мне об этом не далее как вчера говорил лорд Ангер.

– О! – подхватил Гэдсби, насторожившись. – Если уж сам Ангер этим заинтересовался, нам не приходится раздумывать. – Гэдсби под маской грубой прямоты был подхалимом, и такому человеку, как лорд Ангер, особенно жаждал угодить.

Эндрю почувствовал, что ему необходимо вмешаться.

– Простите, сэр Уильям, – начал он, запинаясь. – Я… полагал, что приглашен сюда для клинической работы. Целый месяц я болтался без дела в своем кабинете, а теперь, если я… – Он не договорил и оглядел всех. Ему помог Эбби.

– Доктор Мэнсон совершенно прав. Четыре года он терпеливо трудился над своим открытием, а теперь, когда мы обещали ему всячески содействовать в разработке этого вопроса, мы посылаем его измерять бинты.

– Если доктор Мэнсон имел терпение четыре года, Роберт, – пропищал Билли, – то может потерпеть еще немножко. Хи! Хи!

– Верно-верно, – прогудел Чэллис, – после этого он сможет окончательно заняться своим силикозом.

Винни откашлялся.

– Ну, – пробормотал Хоуп на ухо Эндрю, – наша Лошадь готовится заржать.

– Джентльмены, – начал Винни, – я давно предлагал комитету заняться вопросом о зависимости между мускульным утомлением и действием горячего пара – вопросом, который, как вам известно, меня глубоко интересует и которому вы, смею сказать, до сих пор не уделяли такого внимания, какого он, несомненно, заслуживает. Теперь я полагаю, что если уж отвлечь доктора Мэнсона от вопроса о вдыхании пыли, то нам представляется прекрасный случай двинуть вперед этот крайне важный вопрос о мускульной усталости…

Гэдсби посмотрел на часы:

– У меня деловое свидание на Харли-стрит ровно через тридцать пять минут.

Винни сердито повернулся к Гэдсби. Его коллега Чэллис поддержал его сочным: «Недопустимая наглость!» Чувствовалось, что сейчас разразится скандал.

Но желтое лицо Билли, выглядывавшее из бакенбард, оставалось учтиво-спокойным. Он сорок лет вел такие собрания. Он знал, что его ненавидели и жаждали его ухода. Но он не уходил – никогда не уходил. Его большой череп, набитый проблемами, датами, очередными вопросами, какими-то неясными ему самому формулами, уравнениями, сведениями из физиологии и химии, действительными и вымышленными данными исследований, подобен был необозримому сводчатому склепу, населенному призраками котов с выпотрошенными мозгами, освещенному поляризованным светом, озаренному розовым сиянием великого воспоминания о том, как некогда, когда он, Билли, был еще мальчиком, сам Листер[16] погладил его однажды по голове. И Билли как ни в чем не бывало объявил:

– Должен вам сказать, джентльмены, что я уже почти обещал и лорду Ангеру, и доктору Бигсби, что мы им поможем покончить с этими затруднениями. Шести месяцев вам для этого будет достаточно, доктор Мэнсон. Ну, может быть, чуточку дольше. Дело это не такое уж неинтересное, как вы думаете, молодой человек. Оно даст вам возможность познакомиться ближе с людьми и жизнью. Вспомните слова Лавуазье относительно капли воды! Хи-хи! А теперь, переходя к вопросу о патологическом исследовании доктором Хоупом образца, поступившего к нам в прошлом июле из Уэндоверского рудника…

В четыре часа, когда все это закончилось, Эндрю со всех сторон обсудил вопрос с Джиллом и Хоупом в кабинете Джилла. Было то влияние комитета или, может быть, он просто стал старше, но он начинал обнаруживать сдержанность. Он не бесновался, не сыпал крепкими выражениями, довольствуясь тем, что казенным пером портил казенный стол, старательно выцарапывая на нем узоры.

– Дело обстоит не так уж плохо, – утешал его Джилл. – Придется вам, конечно, разъезжать повсюду, но ведь это имеет свою прелесть. Вы можете даже взять с собой миссис Мэнсон. Вот, например, вы побываете в Бакстоне, это центр всего Дербиширского угольного бассейна. А через полгода вы сможете приступить к своим исследованиям в антрацитовых копях.

– Никогда ему это не удастся, – рассмеялся Хоуп. – Ему теперь уже всю жизнь придется измерять бинты.

Эндрю схватился за шляпу:

– Беда в том, Хоуп, что вы слишком молоды.

Он отправился домой, к Кристин. И в следующий понедельник, так как Кристин категорически не желала упускать такое занятное приключение, они купили за шестьдесят фунтов подержанный автомобиль «моррис» и выехали вдвоем на великое обследование пунктов оказания первой помощи. Надо правду сказать, им было очень весело. Автомобиль мчался широкой дорогой на север, а Эндрю, имитируя Билли Пуговичника, говорил:

– Как бы там ни было, что бы ни говорил Лавуазье о капле воды в тысяча восемьсот тридцать втором году, а мы с тобой вместе, Крис!

Работа была идиотская. Она состояла в осмотре материалов на пунктах оказания первой помощи, имевшихся в различных копях по всей стране: лубков, бинтов, ваты, антисептических средств, зажимов для артерии и так далее. На благоустроенных рудниках эти отделения были оборудованы хорошо, на неблагоустроенных – плохо. Обследования в подземных шахтах для Эндрю не были новостью. Он проделал сотни таких обследований, ползая целые мили на четвереньках по откаточным дорогам в забой только для того, чтобы увидеть ящик с перевязочным материалом, заботливо доставленный туда за каких-нибудь полчаса до проверки. В маленьких рудниках ему приходилось иногда слышать, как какой-нибудь помощник смотрителя на крепком йоркширском жаргоне бормотал за его спиной:

– Эй, Джорди, беги, скажи Алексу, чтобы он сходил в аптеку… – Затем громко: – Присядьте доктор, я через минуту буду к вашим услугам.

В Ноттингеме Эндрю порадовал трезвенников-санитаров, сказав им, что холодный чай – лучшее укрепляющее, чем бренди. В других местах он оказывался горячим поклонником виски. Но в большинстве случаев он выполнял