Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

начатый им путь. Маша же была вне себя от радости, когда репетитор по китайскому, тучная женщина средних лет с пятью детьми, сказала: «Безнадежно». Тогда Маше было позволено в свое удовольствие изучать французский и английский. Марту отец тоже агитировал в китаисты, и она изучала язык неохотно, как бы между делом, но он легко ей давался, как практически все предметы.

Отец прошел в ванную, вымыл руки и начал аккуратно сбривать щетину с рыжеватыми искорками. Стоя напротив зеркальных створок, за которыми хранилась косметика матери, он вдумчиво раз за разом проводил лезвием по намыленной щеке. Маша пристроилась на краешке ванны, не желая оставлять отца в те ценные минуты до прихода матери, когда он принадлежал только ей. Папа спрашивал про школу, про оценки, про Марту. Маша не хотела рассказывать ему о напряжении, вызванном приближающейся дискотекой, и на все его вопросы коротко отвечала «нормально» и «хорошо». Отец был сравнительно невысокого роста, ниже мамы на полголовы, но достаточно крупный, настолько, что все рубашки и куртки словно давили ему в плечах. Он всегда носил джинсы одного и того же широкого прямого покроя, и это делало его очень плотным и тяжелым, несмотря на то что толстым он никогда не был. Тут Маша вспомнила о сумках в коридоре, которые наверняка содержали подарки. Подскочив с ванны, побежала к брошенному багажу. Отец крикнул, высунувшись из-за угла, смеясь:

– Да подожди ты в сумки лезть! Лучше пригласи завтра Марту в гости, устроим «раздачу слонов» к новому учебному году, вместе распакуете, так веселее будет!

Возвращение отца из командировки и перспектива распаковки подарков вместе с Мартой воодушевляла. Иногда отец даже привозил им с Мартой одинаковые вещи, и Маше нравилось быть в чем-то подобной и равноценной подруге. Но главные подарки, конечно, доставались Маше, а Марте – чуть скромнее, как лучшей подруге.

Новость о подарках от отца произвела на Марту меньшее впечатление, чем рассчитывала Маша. Подруга лишь бросила короткое «класс» и стала показывать вариант плейлиста, рассуждая, с какой частотой нужно будет ставить медляки. Все это только раздражало. Тем не менее на следующий день подруги сидели на полу в Машиной комнате, оклеенной розовыми обоями и обставленной белой глянцевой мебелью с китайской фабрики, и усердно распаковывали подарки, завернутые в несколько целлофановых пакетов и обмотанные скотчем. По очереди развернули конверты с сережками в виде бабочек, которые сразу и нацепили, достали и тут же опробовали блески для губ в кислотно-зеленых тюбиках, вскрыли упаковку конфет-пломбодеров из твердой нуги с орехами, которую нужно долго жевать, и дошли до двух самых объемных гостинцев. В бумажных свертках оказались тонкие золотистые пуховики с вышитым драконом на спине, размер S – для Марты и M – для Маши.

Подруги вертелись перед зеркалом в новых пуховиках, когда в комнату зашла мама.

– Ой, отличные курточки! Вам очень идет! Особенно тебе, Машуль!

Мать внимательно смотрела на Машу из зеркала. Машинально одергивала дочкины рукава, хотя они и так были на месте. Мать всегда вдруг становилась более внимательна с дочкой, когда Марта была в комнате. Маша никогда не понимала такого желания выделить ее на фоне подруги. Это только делало Машу еще более ущербной, а комплименты ощущались как скрытые упреки или наставления. Очевидно же, что сравнение при любом раскладе было не в пользу Маши.

Маша находила себя невзрачной. Удручала нескладная фигура неспортивного человека: мягкие руки, мягкий живот, мягкие бока. Ноги можно было бы назвать почти красивыми, но Маша никак не могла подобрать одежду по фигуре, поэтому в целом носила все мешковатое. Лицо, насколько ей тогда казалось, всегда было достаточно приятное, но незапоминающееся. У Марты были такие же каштановые волосы, такой же типаж, только в гораздо более удачной комплектации: все Машины черты, расплывчатые, как на старом снимке, были проявлены в Марте, заострены и закруглены так, как нужно. И ни грамма жира.

Марта словно не замечала, что мама не слишком с ней дружелюбна. Когда она вышла, девочки заметили – на дне клетчатого отцовского баула лежит еще один небольшой квадратный предмет. Маша аккуратно сняла черную пленку с последнего подарка и обнаружила небольшую темно-зеленую кожаную коробочку с позолоченным замочком, который открывался нажатием на маленькую кнопку. Так обычно выглядят коробочки под украшения. Внутри лежал брелок.

Это была тонкой работы небольшая обезьянка, сделанная из какого-то черного с белыми прожилками камня. Умная реалистичная мордочка улыбалась хитрой, осмысленной улыбкой. Хвост обезьянки закручивался вопросительным знаком, передние лапки были сложены на груди. Глаза – мелкие бриллианты – ярко блестели и казались живыми и подвижными, как будто обезьянка внимательно смотрит именно на тебя. В ее темечко был вкручен золоченый штырек, к которому крепилось несколько звеньев цепочки и кольцо-карабинчик. Камень, из которого была выполнена фигурка, ощущался на удивление холодным, практически как ледышка, несмотря на то что в квартире было очень тепло. Маша с Мартой молча смотрели на фигурку, впечатленные изяществом и простой красотой этой вещицы. В ней было что-то завораживающее. Наконец Марта сказала:

– Она только одна. Значит, она твоя.

Маша понимала, что Марта права, но неожиданно ответила:

– Нет, я хочу, чтобы она была у тебя. Возьми.

Маша протянула подруге брелок на раскрытой ладони.

– Ты чего, она же наверняка очень дорогая, я не могу.

– Нет, возьми. Я настаиваю.

– Ты уверена?

– Сто процентов. Если хочешь, можешь дать мне поносить его когда-нибудь.

Глаза Марты горели, ее руки сами тянулись к обезьянке, словно фигурка была заколдована. Маша в этот момент чувствовала некую власть над лучшей подругой. Когда Марта подцепила брелок к своим ключам, Маша на секунду засомневалась, не хочет ли оставить обезьянку себе, но потом опомнилась. Было приятно дать подруге что-то, чего ей очень хотелось. Все еще покручивая брелок в руках, Марта подняла взгляд, посмотрела заговорщически и, выдержав драматическую паузу, объявила:

– На дискотеке будет алкоголь.

От этой новости Маша нервно сглотнула. Она пробовала, конечно, пиво и красное вино на семейных застольях, но идея выпивать со сверстниками на территории школы показалась ей слишком рискованной.

– Марта… Ты уверена, что это хорошая идея?

– Маш, с каких пор ты стала такой мямлей? Дима купит, мы перельем в пакеты из-под сока, никто не узнает, все продумано!

Маша мигом вскипела, встала и подошла к сидевшей на полу Марте. Нависнув над ней, прошипела, не узнавая своего собственного голоса:

– По-моему, это не я стала мямлей, а у тебя совсем поехала крыша от Димы и его компании! Ты свихнулась на этой дискотеке! Ты понимаешь, что из-за бухла тебя могут отчислить из гимназии?

Марту тирада не впечатлила, она посмотрела на подругу спокойно и как бы свысока:

– Вот мне кажется или ты просто завидуешь тому, что я участвую в организации дискотеки? Я же делаю это для нас, будет круто!

Она встала и взяла подругу за руки, но ее снисходительный тон только разозлил Машу еще сильнее. Она вырвалась и принялась яростно собирать разбросанные по полу пакеты, пленки, ошметки скотча. Машу несло, слова вылетали прежде, чем она успевала что-либо обдумать:

– Просто феноменально. Ты считаешь, что во всем лучше меня! Если тебе необходимо самоутверждаться за чей-то счет, найди себе, пожалуйста, кого-то другого для этих целей!

Марта закатила глаза.

– Ну, знаешь, это уже перебор. Наверное, мне лучше пойти, поздно уже. Успокоишься, позвони.

– Успокоишься! Я спокойна! Все нормально!

Марта тихо собрала свои подарки и вышла из комнаты, а Маша не стала ее провожать. Сама знает, как выйти из квартиры и захлопнуть за собой дверь. Маша с горечью думала, что зря отдала ей обезьянку: за это будет ругать мать. Она не любила, когда отец дарил Марте что-то слишком дорогое. Маша упала на кровать и проплакала до тех пор, пока не уснула.

5 (Маша)

Оставшуюся неделю до дискотеки подруги практически не разговаривали. Отец подвозил Машу на своем массивном «ленд-крузере» до школы со стороны набережной, в то время как Марта ездила на дребезжащей четвертой маршрутке из своего микрорайона и шла со стороны остановки на улице Чайковского. Перед тем как выбраться из машины,