Вы – несчастная любовь фюрера - Жан-Ноэль Оренго

Это круг в той же мере, в какой кругом является обручальное кольцо. Войти в него – значит почувствовать на своем пальце кольцо.

Архитектор теперь дышит воздухом другой планеты.

Он снимает мастерскую на улице, расположенной в нескольких сотнях метров от рейхсканцелярии. Он хочет иметь возможность в любой момент явиться к тому, кого называет «своим заказчиком». Он сделал важнейшее открытие – безумно полюбил свою работу, и теперь это его главная любовь, с которой ничто не может сравниться. Семейная жизнь не дарит ему таких ощущений. Подобное открытие часто делают представители разных профессий. Когда архитектор в своей мастерской, он не работает, а живет. Физически процесс захватывает его полнее, чем любовь, которой он занимается с женой. После встречи с вождем он все реже появляется дома.

Его новая работа не существует сама по себе. Ее воплощение – вождь. В мастерской, где архитектор склоняется над проектами и чертежами, в особенности когда неустанно трудится над адаптацией того или иного старого здания под нужды партии, весь смысл его работы – это Гитлер, вождь, фюрер.

А заказы множатся. Чтобы реализовать их должным образом, он собрал команду, состоящую исключительно из молодых мужчин. Таков критерий отбора. Они молоды, и архитектор одобряет и ценит их преданность делу в ущерб личной жизни. С утра до вечера они существуют в лихорадочной атмосфере мастерской, где бурлит кипучая деятельность и которую часто посещает вождь. Их молодость посвящена архитектору, который посвящает себя вождю.

12

«Невразумительно!» – так вождь оценивает только что обновленное жилище министра-президента Пруссии, председателя рейхстага, рейхсминистра авиации и давнего товарища по борьбе Германа Геринга. Фюрер прогуливается по комнатам, холодно рассматривая их. Как можно жить в таком месте, в этих манерных маленьких комнатах, похожих на бонбоньерки или кукольные домики, заставленных массивной мебелью и с окнами, утяжеленными еще более массивными драпировками? Почти всюду какие-то нелепые закоулки, переизбыток кушеток, словно имитирующих альковы, как будто все готово для ежеминутного страстного объяснения в любви и актов ее совершения с этими неоднозначными персонажами, которыми, как ни печально, особо увлекается министр-президент Пруссии, председатель Рейхстага, рейхсминистр авиации и давний товарищ по борьбе Герман Геринг. К тому же везде множество свастик. И это, возможно, хуже всего. Они присутствуют повсюду, на стенах, на полу, на подушках. Похоже на то, как ребенок рисует сердечки где только можно, чтобы родители его полюбили. Это недостойно человека с таким статусом. Следовательно, все это «невразумительно».

Во время одного из традиционных обедов в кругу приближенных Геринг спрашивает своего фюрера – как и все, он обращается к нему «мой фюрер», но его голос, его униформа и его подчеркнутое раболепие придают этому и без того напыщенному воинственному обращению инфантильный и карикатурный оттенок, – не Шпеер ли спланировал интерьер его великолепной личной квартиры. Вождь отвечает утвердительно. Он лжет. Шпеер не был автором, он лишь координировал работы по проекту Трооста, но Гитлер говорит «да». Геринг спрашивает разрешения заказать Шпееру новую переделку своей квартиры. Вождь разрешает и произносит «да», не дожидаясь согласия молодого человека, который в восторге. Архитектор принадлежит Гитлеру, и последний демонстрирует это всем, передавая его Герингу, не потрудившись поинтересоваться его мнением, а для архитектора принадлежать вождю – это привилегия и удовольствие.

После обеда Геринг отвозит Шпеера в своем сверкающем роскошном автомобиле с откидной крышей в действительно «невразумительный» дом – архитектор полностью согласен с вождем. Геринг заявляет, что терпеть не может это жилище и что у него есть единственное требование: пусть все будет, «как у фюрера».

Оформитель интерьеров, вот я кто сейчас, думает молодой архитектор. Он путешествует по дворцам власть имущих нового режима, таких как Геринг. Он сносит перегородки, оборудует просторные помпезные залы, обязательно предусматривает высокие потолки, подчеркивает перспективу, впуская свет и играя с тенями. Заказчикам нравятся его театральный взгляд на жилое пространство и виртуозное умение создавать атмосферу оперных декораций.

Как бы то ни было, он остается режиссером домашней жизни сильных мира сего. Так ли это важно? Он вошел в круг приближенных главы Германии, на что всего несколько месяцев назад не мог и надеяться. Проблема в том, что он не готов этим удовлетвориться. И еще в том, что посещение вождя приводит его в состояние эйфории, и причина тому – архитектура. Архитектура сводится к управлению пространством. Все архитекторы – люди властные и полностью отдающие себе отчет в том, что с помощью своих креативных решений руководят нашей жизненной средой. Современные архитекторы воспринимаются политиками как «творцы» в гораздо большей степени, чем художники, музыканты или скульпторы, и уж тем более чем писатели или танцовщики. Но в случае вождя это клише поднимается на невиданный ранее уровень. Канцлер воспринимает себя как творца, как архитектора – главу государства. В архитектуре он одобрительно относится к самым запредельным амбициям, что находит отражение в его эскизах, поражающих своим масштабом: триумфальная арка или храм всегда – это правило – должны быть выше всего, что было построено ранее. Как если бы он сражался с творениями других наций и прошлого, в том числе прошлого Германии. Война памятников и война символов. Свастика противостоит христианскому кресту, не говоря уж о серпе и молоте – вульгарной эмблеме, лишенной корней, полагает вождь. Благодаря фюреру, думает архитектор, воплощенная в камне символика таит в себе обещание невиданных прежде эмоций и размаха. Обещание власти.

13

Войдя в ближний круг, архитектор с наслаждением подчиняется ритуалам новой жизни.

Обеды и ужины очень важны. Тот факт, что вы среди приглашенных, не обязательно определяется вашим местом в партии и правительстве. На самом деле ближний круг разделен на несколько кругов, и это, конечно же, не круги на воде – в образе нескольких множеств внутри одного нет никакой насмешки.

Так, например, есть круг Генриха Гиммлера, который редко появляется за столом, поскольку почти всегда занят со своей загадочной сектой СС.

Есть круг Германа Геринга, который приходит все реже. «Там и впрямь невкусно, – сказал он однажды Шпееру, – а все эти старые соратники фюрера всего лишь мелкие буржуа из Мюнхена, как ни крути!»

Есть круг Рудольфа Гесса, секретаря рейхсканцелярии, который был секретарем самого вождя, когда тот писал свой бестселлер «Майн кампф». Гесса все больше отодвигают в сторону. У него неприятные причуды, например, он приходит с собственной вегетарианской едой, поскольку придерживается странной теории биодинамики, основанной на верованиях