Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

— Проходи, садись.

Куда проходить и на что садиться, он не сказал. Остудин на свой страх и риск шагнул к стулу, стоящему у стены, в стороне от стола.

— Да не туда садись, сюда, — заместитель министра ткнул пальцем в кресло, стоявшее перед столом. — Это о тебе мне вчера звонил Николай? Твоя фамилия Остудин?

— Остудин.

— Ну что там у тебя случилось, рассказывай, — старик чуть повернул голову в сторону посетителя.

— Речь не обо мне, об экспедиции, — сказал Остудин. — Мы сейчас ведем поисковые работы на левобережье Оби. Геофизики выявили там четыре небольшие структуры. На первой из них, Моховой, пробурена скважина, которая сейчас испытывается.

— Она дала сто пятьдесят тонн нефти в сутки, — перебил старик. — Батурин прислал вчера телеграмму.

У Остудина от радости екнуло сердце. «Значит, все-таки мы получили там хорошую нефть, — подумал он. — Ну что ж, тем больше аргументов в моих руках».

— Мы предполагаем, что все четыре структуры соединены между собой не одним, а сразу несколькими прогибающимися пластами, — немного повысив голос, произнес Остудин.

— Кто это мы? — снова перебил его Нестеров.

— Я, главный геолог экспедиции Еланцев, геологи объединения.

— Ну и что? — спросил Нестеров.

— Мы планировали уже в этом году пробурить скважину на соседней Кедровой площади, — начал говорить Остудин, понизив голос на полтона. Ему показалось, что Нестеров снова засыпает. — Завезли туда часть оборудования. Но у нас нет ни бурового станка, ни обсадных труб, ничего. Батурин сказал, что все это может быть лишь в конце года. А оборудование на точку можно завезти только по большой воде.

— И ты думаешь, что все это зависит от меня? — подняв голову и открыв глаза, спросил Харитон Максимович. Оказалось, что он внимательно слушал. — Сколько, кстати, тебе лет?

— Тридцать два, — ответил Остудин и добавил: — Я же знаю, что все фонды в министерстве делите вы. А каждый разумный хозяин в первую очередь дает их тому, у кого больше отдача.

Впервые за все время разговора Нестеров внимательно посмотрел на Остудина.

— Все думают, что фондами распоряжаюсь я, — сказал Нестеров. — Это глубокая ошибка. Их не делят, их рвут. Мы в министерстве знаем, что самая эффективная разведка нефти — в Западной Сибири. Но ведь нефть и газ ищут еще и в Средней Азии. И вот представь себе: министерство решило направить станки вам. А в это время раздается звонок первого секретаря ЦК компартии Казахстана. Он не только член Политбюро, но и близкий товарищ других членов Политбюро. И вот этот товарищ говорит министру: «Послушай, ты почему нас обижаешь?» Этой фразы вполне достаточно, чтобы министр отдал ваши станки Казахстану. А там ведь еще Узбекистан. Там кандидат в члены Политбюро и тоже друг и товарищ.

— Но ведь у нас плановая экономика, — растерянно произнес Остудин.

— Вот это и есть наше планирование на самом высоком уровне.

Заместитель министра еще раз посмотрел на Остудина. Этот настырный парень понравился ему. В молодости он сам был таким же настырным, наивно верящим в святые идеалы. Но уже давно понял, что святых людей нет, а дорога к идеалам вымощена такими низменными страстями, полита таким обилием человеческих слез и крови, что при одном взгляде на нее нормальный человек не может не содрогнуться. Но вот парадокс. Несмотря на это, мир держится на святой наивности. Святую наивность необходимо оберегать и поддерживать всеми силами, подумал заместитель министра.

— Насчет бурового станка я все понял, — сказал он Остудину. — Что еще?

Остудин даже растерялся от неожиданности. «Неужели разжалобился и действительно хочет помочь экспедиции? — подумал он. — Тогда надо просить как можно больше».

— Еще я хотел попросить у вас вагон-столовую и два жилых вагончика для буровиков. Нам надо создавать четвертую бригаду.

Заместитель министра улыбнулся и ответил:

— Ладно, иди. У меня больше нет времени. Мне в двенадцать надо быть в Совмине.

Остудин вышел из кабинета, попрощался с секретаршей и почувствовал, что на сердце стало легко и радостно. Ощущение такое, будто гора с плеч свалилась. Некоторое время он не мог понять, откуда оно возникло. Ничего конкретного ему, кажется, не пообещали, а на душе просветлело. Но когда начал перебирать в памяти беседу с Нестеровым, понял: причина хорошего настроения в том, что на Моховой открыли нефть! Теперь оборудование можно просить не просто под перспективы. Они подкреплены новым месторождением. И пусть звонят и трижды Герой, и четырежды. Не глупые же люди сидят в Совете министров...

До отлета самолета в Среднесибирск было еще далеко. А поскольку радостью поделиться не с кем, Остудин решил пройтись по Москве. Ноги сами вывели его сначала к гостинице «Москва», а затем он, свернув с проспекта Маркса на улицу Горького, неторопливо пошел вверх по ней. Дошагал до Елисеевского магазина. Вошел в роскошный ослепительный зал. Надо же было купцу оставить по себе такую память! Шестьдесят с лишним лет назад прокатилась по стране сокрушительная революция, стерла с лица земли многие творения искусства, великолепные дворцы и храмы, переименовала города. Но ничего не могла сделать вот с этим крохотным на их фоне магазинчиком. Он был Елисеевским, пережил, считай, три поколения новых своих покупателей, но так и остался для всех Елисеевским.

Однако высокие мысли грубо нарушила действительность. У колбасной секции раздались крики, брань, истошные вопли. Толпа дружно оттаскивала от весов бледную женщину с растрепанными волосами, которая, уцепившись за прилавок, висела над полом и отчаянно отбивалась от наседавших. А те неистовствовали.

— Сволочь!..

— Обирает москвичей... Понаехали тут...

Досталось и продавцу:

— Ты разве не москвичка? В одни руки целый батон колбасы выдала! Самим жрать нечего.

Продавщица истошно вопила:

— У ней что, на лбу написано, что она из Калуги или Тулы?

Толпа возбужденных москвичей отстаивала свое право на снабжение. Из очереди вытаскивали подозрительную не москвичку.

Глядя на отвратительную сцену, Остудин с тоской подумал: «До чего же довели народ? В таком состоянии иные готовы продаться за чечевичную похлебку». Остудин обошел кричащую толпу и направился к винному отделу. Там очереди не было.

ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

Татьяна вернулась из командировки до предела вымотанной и потому раздраженной. Все вышло так, как она и предполагала, отказываясь ехать