Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

смелым мечтам. – Там у нас живет какой-то родственник, работает на консервном заводе. Толку с него никакого, но остановиться у него можно. – Власин запнулся, повел глазами по жене и сыну. – Н-да, что-то меня несет. Рано еще, в самом деле думать о Москве. А вот об Алма-Ате в самый раз.

– А где же мы там будем жить? Здесь еще не успели обзавестись знакомыми и друзьями…

– Не переживай! Все образуется. Получим квартиру. Для чего существуют дяди – начальники? – задал он вопрос в пространство и сам себе ответил:

– Правильно: чтобы помочь в нужную минуту. В самом деле, нечего пороть горячку: придет время, все и решится, женушка, – говорил он, теперь мечтательно поглаживая собственную голову, пропуская свои черные жесткие волосы сквозь пальцы. – Так поедем в столицу, сокровище мое? Согласна?

– Ну, куда я без тебя? – улыбнулась Настя, глаза ее заблестели, заиграли. – Она подошла к нему, обняла. – Но, как же мое педучилище?

– Я ж обещал, дам тебе такую возможность. Я не думаю, что перевод туда будет скорым. Может, даже успеешь поучиться здесь. Супруга должна быть образованной, а то мне – он взял ее в охапку, поцеловал, – как-то не престижно иметь неграмотную жену.

Александр посадил ее на кровать, быстро чмокнул в щеку и резко двинул к двери.

– Ну все, я ушел. Буду поздно.

Из дому Александр вышел в хорошем настроении. «Все-таки, какая у него прелесть жена. Умница, отличная мать, чистюля, любит его. А как она поет и играет на аккордеоне!»

В минуты, когда Настя пела или играла, гордость переполняла его: никто иной, а именно он был мужем такого сокровища. Последнее время он именно так называл ее про себя и радовался, что, Слава Богу, он так умеет скрывать свои увлечения женщинами, что жена и не подозревает о них. Настя такая доверчивая… Нет, она никогда не узнает о его проделках. Да никто и не посмеет ей доложить. В этом он был уверен. Разве мало он для нее делает? До чего даже дошло, сына согласился покрестить!

Получилось так, что баба Нюра настояла покрестить Мишутку перед самым их переездом в Караганду.

Бабы Нюрино категорическое требование окрестить ребенка застало Анастасию врасплох.

– Бабушка, ну, кого я сейчас найду крестить ребенка?

На что бабушка сурово отвечала:

– Не все безбожники!

– У меня даже друзей близких нет. Школьные две подруги уехали в город.

– Так уж и нет? – недоверчиво посмотрела на нее баба Нюра и отвела глаза. – Конечно, рано вышла замуж, никуда без мужа ни шагу. А у него – то тоже нет друзей?

Настя подумала с минуту:

– Есть, конечно. Но в гости к нам приходит, в основном, Яшка-Генерал.

– Хотя бы и Генерала возьмите крестить, чем он не Крестный? – обрадовалась баба Нюра. – Недаром его прозвали Генералом! Парень с головой, друг нашего Ваньки. А сестру-то его, Ирини, можно сделать Крестной. Она такая хорошая деваха!

Насте понравилась неожиданная мысль об Ирине Христопуло. Она чуть отстранила от себя Мишутку:

– И будет у тебя еще одна мама, мой птенчик, – говорила она с улыбкой, таращившему глаза, сынишке.

– Не знаю, можно ли брату и сестре крестить? Тебе для мальчика главное найти Крестную мать, а отца пусть найдет мужик твой, – настоятельно советовала баба Нюра.

Власин был против крестин, но не сказать, чтобы очень.

– Ты же знаешь, как это может отразиться на карьере, хоть и не Сталинские времена. Спрашивается, чего его крестить, когда Бога нет на свете?

– Вы, мужчины, слишком просто смотрите на мир. Не знаю, есть Бог или нет, но есть традиции, порядок по жизни. И тебя и меня крестили родители. Тем более, бабушка настаивает. Говорит, с ним может случиться несчастье, например, серьезно заболеть, если не покрестим.

Кажется, последний довод оказался самым весомым и Александр согласился, с условием, что крестить сына отец Тимофей будет на дому у бабы Нюры и, чтоб, как можно меньше людей об этом знали. Ребенка крестили Ирини и, приехавший из Караганды, друг Власина.

* * *

Подруги никогда не признавались друг другу, кто кому нравится. Им было уже за семнадцать, а тема эта все оставалась закрытой. Не принято и, даже считалось стыдным, распространяться о своих симпатиях. Между собой они говорили о парнях кому из них какая девушка нравится. А чтобы сами признались о своих чувствах – ни за что! На этот счет каждая мама учила дочь быть осторожной и не распускать язык. Так что несли девушки свою тайну до конца. Кому-то везло: сватался именно тот, кто нравился. Собственно говоря, парни тоже особо не распространялись о своих нежных чувствах. Более того, делали вид, что ни одна за душу не взяла и женятся из одолжения. Хотя на самом деле было совсем не так. Но, как говорится, форс – прежде всего. Одни из них где-то сумели подмигнуть, перекинуться двумя словами, спросить согласия девушки. Другие просто посватали потому, что о девушке все отзывались положительно. Так посватался и Савва Александриди к Ирини Христопуло. Вообще-то, он собирался жениться, как можно позже, годам к тридцати. Заработал бы денег, обзавелся бы собственным домишком и прочим. Может, съездил бы хоть ненадолго на Кавказ, в Сочи, Адлер, в Красную Поляну.

Красная Поляна – мечта жизни, поехать и найти Марицу – вдруг еще замуж не вышла, на его счастье. Найти двоюродных сестер Зину, Зою и Галину Шапраниди по маминой линии. У них перед самой высылкой родился брат, но Савва не знал его имени. Еще наиглавнейшим его желанием было найти тетку Раю Александриди, возможно, у нее есть какие-то известия об отце. А, может, он уже вернулся из заключения и не знает, где их искать. Отец, для Саввы был недосягаемым образцом, самым любимым человеком на этой земле. Глава семьи, по профессии учитель в Греческой школе, а позже начальник МТС, относился к сыну, как старший любящий друг, поощрял его увлечения музыкой и рисованием. Брал с собой везде, где можно было. Гордился успехами сына в школе. В награду, за хорошую учебу, Савва, единственный из одноклассников, успел съездить с отцом в Москву, сходить на Красную площадь, в Мавзолей Ленина, покататься на троллейбусах по столице. Уж, как потом он всем хвастался, что видел самого Владимира Ильича Ленина!

Савва старался ни в чем не подвести отца. Гордился, что папа его учитель, и его все называли Георгием Федоровичем. Савва гордился, что отец, одним из первых сел за руль, учил других водить машины. И вдруг его не стало рядом, и, вдруг, в