Тише - Кейт Максвелл

спальня превратилась в детскую с книжными полками на стене, кукольным домиком и деревянным гаражом на полу – Эш сам поднимает и опускает автоподъемник. Я не сомневаюсь, что поступила правильно, выделив ему отдельное пространство.

В прошлый уик-энд Нейтан приезжал ко мне в Лондон. Они с Эшем и раньше встречались: Нейтан прилетал на мое сорокалетие, а когда я привозила Эша в Нью-Йорк, всегда настаивал на «совместной прогулке». Но в этот раз он с удивлением заметил, как сильно изменился его крестник.

– Этот ребенок хоть когда-нибудь замолкает?

– Едва ли. Он у меня балаболка – весь в крестного.

– Мне за ним не угнаться. А тебе не приходило в голову, что твой сын, возможно, гений? Когда мы гуляли на детской площадке, он спросил у меня, сколько «во всем миле человеков». По-моему, он явно опережает в развитии обычных трехлеток!

– Намного. Мои гены!

Мы сидели на оранжевом диванчике в люксе Нейтана под триптихом из фотографий бульдогов в неоновых рамках.

– Честно говоря, это почти ничем не отличается от моей работы в журнале пятнадцать лет назад, – сказал он, вынимая бутылку шампанского из ведерка со льдом и наполняя мой бокал. – Гостиничная сеть оплачивает мне перелет, проживание, питание… Все, что от меня требуется, – пилить контент. Притом что вряд ли хоть один из моих подписчиков способен выложить полторы штуки баксов за ночь в таком отеле. Впрочем, мне грех жаловаться на жизнь! – Он поднял бокал. – А как у тебя с Джесс? Все еще отказываешься называть ее мамой?

– Нейтан! Ты прекрасно знаешь, что я называю ее Джесс.

– Может, твои чувства к ней стали более… дочерними?

– Да не особо. Хотя мы очень близки.

– Думаю, рано или поздно вы к этому придете. Буду следить за развитием событий. Кстати, эта цепочка тебе очень идет. Все-таки у меня отличный вкус, согласись?

– Несомненно, – сказала я, коснувшись крошечного изумрудика на пальце золотой руки-застежки. А потом повернулась к Нейтану и спросила: – Скажи честно, ты догадывался?

– Насчет Джесс?

– Ты же видел нас вместе чаще, чем кто-либо другой.

Вздохнув, он откинул со лба челку.

– Не знаю, Стиви. Думаю, я всегда чувствовал, что здесь что-то не так. То, как ты о ней говорила, разница в возрасте… Все это было странно. Она производила впечатление робкого, нерешительного человека. Что совершенно не вязалось с образом суровой начальницы. А как она на тебя смотрела! С каким-то диким отчаянием. Так что – да, у меня были некоторые подозрения.

– Почему ты ничего мне не говорил?

– Это прозвучало бы как бред сумасшедшего. И потом, можешь не верить, но я не считал себя вправе лезть в вашу жизнь.

– Почему тогда я не видела того, что видел ты?

– Думаю, видела. И в глубине души тоже знала: что-то здесь не так.

А ведь он прав. Где-то на задворках моего сознания всегда звучал отдаленный гул, неясный, едва различимый шепот.

– Да, – кивнула я.

– Было бы где разгуляться моему психотерапевту! Прям именины души! Я даже сам стал задумываться. У меня ведь тоже большая семья, значительная разница в возрасте с братьями-сестрами…

– Нейтан!

– Ладно, ладно, ты права. И все-таки… везет же тебе! А вот моя мама точно моя мама, хотя и предпочла бы ею не быть. Ну а с отцом – то есть дедушкой – вы теперь чаще видитесь?

– Где-то раз в два месяца. Они с Эшем прекрасно ладят. Ты ведь знаешь, как Эш тянется к мужчинам – он и от тебя в восторге. Но при виде моего папы просто сияет.

Поначалу я думала, что навещаю папу из чувства долга – ведь ему так одиноко; да и мама очень этого хотела бы. Но со временем заметила, что с нетерпением жду очередной встречи, возможности побыть на природе. Живя в Лондоне, я часто скучаю по сочной зелени полей и лесов, по беспрестанному пению птиц и жужжанию насекомых, по зреющему на полях урожаю, по ночной тишине и звездам. Возможно, я просто скучаю по маме.

Я еще не до конца простила папу за его роль в сохранении тайны, за отношение к Джесс и за равнодушие ко мне. Но теперь я вижу подоплеку – так проявляется текстура ткани, если разглядывать ее под микроскопом. Гнев порождается страхом, но победить его может только любовь. Теперь я это понимаю. Но в последнее время все чаще задумываюсь (и хотя пытаюсь гнать от себя эту мысль, она упрямо пробивается вновь, словно сорная трава): что если отчуждение между мной и отцом вызвано какой-то другой причиной? И тот факт, что я появилась на свет в результате подростковой беременности, здесь вообще ни при чем?

– Она хотела, чтобы ты принадлежала только ей, – сказала как-то Джесс о маме.

Вот я и думаю: может, когда я была малышкой, мама не подпускала ко мне не только Джесс, но и папу? Лишившись карьеры, она решила лишить нас отношений. Мы с папой так редко оставались наедине.

– Стиви, не приставай к папе, – только и слышала я в раннем детстве.

А на мои «почему?» мама отвечала, что он доит коров, или задает корм скоту, или прилег отдохнуть после тяжелого дня. Всякий раз я неохотно подчинялась, пока в конце концов не перестала задавать вопросы.

Я внутренне содрогаюсь, когда думаю об этом. С корнем вырываю из сердца ядовитый сорняк и мысленно возвращаюсь к папиному телефонному звонку, на котором настояла мама; умирая, она пыталась нас воссоединить. Вот это на нее похоже. И теперь мы с папой заново сшиваем разорванное лоскутное одеяло наших отношений из общих клеток, воспоминаний и времени, раскапывая в процессе драгоценные крупицы схожих интересов.

Мы оба стараемся. На прошлой неделе, когда Йонна заболела, папа приехал в Лондон и целый день присматривал за Эшем.

– Парень вел себя прекрасно, – отчитался он вечером. – Чего не скажешь обо мне.

Оказалось, Эш сегодня захотел покататься на беговеле в парке, и папа случайно прищемил ему подбородок застежкой шлема; на коже осталась едва заметная отметина.

– Бедняжка рыдал добрых пять минут, – добавил папа, и мне вдруг стало так его жаль.

– Не переживай! – улыбнулась я. – Через неделю и следа не останется.

– Это моя вина, – продолжал сокрушаться папа.

И тогда я обняла его и сказала:

– Шшш, не кори себя! Со мной постоянно такое случается.

Меня потрясло его отчаяние, его неравнодушие.

Под конец мы с Нейтаном решили где-нибудь поужинать и вышли на узкие улочки Сохо.

Я повела его в старый мрачноватый ресторанчик со свечами в винных бутылках, а затем в