Я и моя судьба - Лян Сяошэн

две стали сумасшедшими? А может, когда наконец-то оправилась одна, недуг переметнулся ко второй? Вдобавок ко всему среди моих родственников затесался расхититель могил! Хорошо еще, что я приехала вовремя, иначе появился бы еще и самоубийца! Как тут не проклинать Небо и Землю, если все эти неприятности они свалили на одну семью?!

Вторую сестру я увидела в тот самый момент, когда она выходила из курятника, в каждой руке она несла по яйцу.

Заметив меня, она выронила яйца на землю.

– Прости, – произнесла я.

Отведя от меня взгляд, она повернулась к крытому соломой птичнику и позвала птиц. Несколько кур и одна утка, к своей неожиданной радости, тут же поспешили к разбитым яйцам.

Она принялась за ними наблюдать.

Я тоже.

Острые клювики куриц не шли ни в какое сравнение с плоским утиным клювом, поэтому яйца почти целиком съела утка, которая оказалась весьма изобретательна – она все засосала своим клювом, после чего разом проглотила. Курицы лишь беспомощно таращили глаза.

Я вдруг подумала, что с момента появления на земле уток уже мало кому из кур удавалось полакомиться сырыми яйцами. Я порадовалась за эту утку, а заодно и за своих сестер – не было бы у них такой младшей сестры, как я, во что бы превратилась их жизнь? Еще сильнее я порадовалась за Чжао Кая – не имей он такой тети, кого бы вообще волновала его жизнь, когда на их дом обрушился позор?

Поэтому, пусть это было и нескромно, но я почувствовала ценность своего существования. Разумеется, мне не хотелось уподобиться этим разбитым яйцам, но если бы насытившаяся утка превратилась в павлина, или лебедя, или, на крайний случай, в любую другую красивую птицу, я бы с удовольствием собой пожертвовала…

Но что, если отведавшие лакомство куры так и останутся курами, а утки – утками?

Если выражаться современным языком, я бы сказала, что влипла по самые уши, прямо как мотылек, который полетел не туда и в итоге попал в огромную паутину.

Я машинально прижала к себе наплечную сумку – перед отъездом Ли Цзюань сунула мне деньги, но сколько именно, я не знала.

Я поняла, что снова наступило время, когда для улаживания проблем понадобятся деньги.

Хорошо, если бы денег оказалось достаточно.

Когда от разбитых яиц остался лишь мокрый след, куры и утка разочарованно удалились, вторая сестра развернулась и направилась в дом.

Растерянная, я стояла столбом, ошарашенная ее поведением, и думала, нормальная она или нет.

– Заходи в дом-то! – неожиданно раздался громкий голос сестры.

Я прошла за ней. Повсюду был жуткий беспорядок. И похоже, все, что можно было разбить в этом доме, сестра разбила, включая тарелки и чашки. Одеяло на кровати было изрезано на мелкие кусочки.

Отбросив в сторону веник, она села на край кровати и, скрипнув зубами, произнесла:

– Все кончено! Ненавижу всех этих Чжао! Неужели мой муж, отец Чжао Кая, для них никто? Разве он не их родственник? Когда случился весь этот позор, три его брата – двое старших и один младший, три взрослых мужика, просто остались в стороне! А мать так и вовсе принялась всем говорить, что это я сбила его с толку! Как я могла подстрекать его на разграбление могил?! Так они еще и сына моего науськивали против меня! Когда-нибудь я окончательно уничтожу этих Чжао и на глазах у них сама покончу с собой!

Пока она говорила все это, я подняла веник и молча взялась за уборку.

Не успела я прибраться, как она завыла в голос.

– Если ты умрешь, что станется с твоими детьми? – сказала я.

– Меня это уже не волнует! Отдам тебе, кто виноват, что ты – их тетка! А кому их еще отдавать, не старшей же сестре?..

– Хэ Сяоцзюй, ты вообще в своем уме? – яростно воскликнула я.

– Какая разница, если сути это не меняет? Думала, что если взяла себе фамилию Фан, то перестала быть одной крови с семьей Хэ? Да сними ты хоть три слоя кожи, все равно останешься моей сестрой! Думала, если стала дочерью мэра, то о сестринских отношениях можно и забыть? Хочешь сказать, что не поможешь, даже если это тебе по силам? Тогда зачем ты вообще приехала в Шэньсяньдин?!

Она выместила на мне всю свою злобу.

Я отшвырнула веник, развернулась и направилась за порог.

Она вскочила, обняла меня сзади и сказала:

– Сестренка, ты не можешь оставить меня в этом болоте! Если не выручишь, мне остается только помереть!..

Сказав это, она заревела в голос.

– Пусти!

Мне не оставалось ничего, кроме как усесться рядом и слушать этот рев, пока она не успокоилась, и только тогда перейти к уговорам.

Я предложила ей поехать на заработки и сказала, что она может поехать в Шэньчжэнь, где я помогла бы найти ей работу.

– А куда я дену сына? – спросила она.

Я сказала, что о нем какое-то время могли бы позаботиться родственники со стороны Чжао, в этом смысле она могла быть спокойна.

Она сказала, что никуда ехать не хочет, поскольку никогда не уезжала из дома и боится, что это не для нее.

– Тогда тебе придется с утра до вечера собирать чайные листья, но ты должна взять ответственность за то, чтобы твой сын получил образование.

Я уже поняла, что эта деревенская баба, моя вторая сестра, привыкла во всем полагаться на мужа и сама никогда не работала.

Немного помолчав, она пробормотала:

– Этот паршивец оставил после себя долги. Ко мне чуть не каждый день приходят кредиторы, у меня денег нет, а эти Чжао тем более отдавать долги не будут.

Тогда я открыла сумку – в ней оказалось около пяти тысяч. Я отсчитала тысячу и положила перед ней на кровать.

– Сколько здесь? – мельком взглянув на деньги, спросила она.

– Тысяча.

– И на что этого хватит? – спросила она и, взглянув на мою сумочку, добавила: – Ведь там наверняка побольше?

– Надо еще оставить Чжао Каю, да и к отцу я не могу прийти с пустыми руками.

– Отцу в знак внимания хватит и двух-трех сотен, а деньги для Чжао Кая ты можешь оставить у меня, я передам.

– Это мое дело, кому и сколько давать, ты мне тут не указчик, – строго сказала я, – а деньги для твоего сына я передам ему лично.

– То есть ты хочешь сказать, что в будущем все расходы за обучение Чжао Кая ты возьмешь на себя? – спросила она, глядя мне в глаза.

– Разве я так сказала? Прочисти уши! – Я была просто в ярости.

– Хорошо, забудем, только не