О всех созданиях - Джеймс Хэрриот

Но меня терзало мучительное чувство беспомощности – как всегда в тех случаях, когда речь шла о чем-то важном, а я был бессилен помочь. Ведь я знал, какой это удар для Терри, – корова с тремя сосками теряет значительную часть своей рыночной цены, а на лучший исход и рассчитывать не приходилось. Если же корова сдохнет… Я отогнал от себя эту мысль.

– Послушайте, может, вы мне хоть посоветуете что-нибудь? Или дело совсем уж пропащее?

Худые щеки Терри были землисто-бледными, и, взглянув на его щуплую фигуру, я в который раз подумал, что он недостаточно крепок для своего тяжелого труда.

– Я ничего обещать не могу, – сказал я. – Но легче идут на поправку те коровы, которым чаще прочищают соски. Потратьте на это вечер – каждые полчаса, если сумеете выкроить время. Если эту дрянь в соске удалять, едва она образуется, большого вреда от нее быть не должно. Вымя обмывайте теплой водой и хорошенько массируйте.

– А чем его смазывать?

– Да чем угодно! Главное – разминать ткани, так чтобы побольше убрать этой дряни. Можно, например, вазелином.

– У меня есть чашка гусиного жира.

– Вот и прекрасно!

Я подумал, что чашка гусиного жира обязательно найдется на любой ферме – универсальная мазь и лечебное средство и для людей, и для скотины.

Оттого что для него нашлось занятие, Терри немножко ожил. Он принес старое ведро, устроился поудобнее на доильном табурете и прислонился к корове. Вдруг он поглядел на меня через плечо с каким-то вызовом.

– Ну ладно, – сказал он, – сейчас и начну.

На другой день меня рано утром вызвали к корове с послеродовым парезом, и по дороге домой я решил заглянуть к Уотсонам. Было часов около восьми, и, войдя в маленький хлев с двумя стойлами, я увидел, что Терри уже сидит там в той же позе, в какой я оставил его накануне. Прижавшись щекой к коровьему боку, он с закрытыми глазами оттягивал больной сосок. Когда я заговорил, он вздрогнул, словно внезапно проснулся.

– Доброе утро! Вы, значит, опять за нее взялись?

Корова тоже оглянулась на мой голос, и я даже ахнул от неожиданности – настолько лучше она выглядела, чем вчера вечером. Остекленелость исчезла из ее глаз, и она посмотрела на меня с небрежным интересом, характерным для всех ее сородичей, когда они здоровы. Но самое главное – ее челюсти двигались из стороны в сторону с той неторопливой равномерностью, которая всегда радует сердце ветеринара.

– Господи! Да ее не узнать, Терри. Это просто другая корова!

Терри, казалось, с трудом разлеплял веки, но все-таки он улыбнулся:

– Нет, вы вот с этого конца поглядите.

Он медленно поднялся с табурета, разогнул спину – не сразу, а очень постепенно – и оперся локтем о круп коровы.

Я нагнулся к вымени, нащупывая вчерашнее болезненное вздутие, но моя ладонь скользнула по ровной упругой поверхности, и, не веря себе, я помял кожу между пальцами. Корова отнеслась к этому с невозмутимым спокойствием. В полном недоумении я потянул сосок. Полость над соском, где собирается молоко, была почти пуста, но мне удалось выжать на ладонь совершенно белую струйку.

– Что же это такое, Терри? Вы подменили корову! Вы ведь меня разыгрываете, а?

– Да нет, мистер, – ответил он со своей медлительной улыбкой. – Корова та самая. Только она на поправку пошла.

– Но это невозможно! Что вы с ней делали?!

– Да то, что вы мне посоветовали. Мял и сдаивал.

Я поскреб в затылке:

– Но она же совсем здорова! Ничего подобного я в жизни не видел.

– Чего не видели, того не видели, – произнес у меня за спиной женский голос. Я обернулся. В дверях с ребенком на руках стояла молоденькая жена Терри. – Вы же никогда не видели человека, который бы тер и очищал вымя всю ночь напролет, правда?

– Всю ночь напролет? – повторил я.

Она поглядела на мужа со снисходительной нежностью:

– Да, как вы ушли, он так с табуретки и не вставал. И спать не ложился, и ужинать не приходил, и завтракать. Я уж носила ему сюда поесть, и чаю, кружку за кружкой. Вот ведь дурачок – как только выдержал!

Я посмотрел на Терри, на его бледные щеки, на щуплые подрагивающие плечи, на почти пустую чашку с гусиным жиром у его ног.

– Вы совершили невероятное, Терри, – сказал я. – И конечно, совсем вымотались. Но теперь ваша корова полностью выздоровела и больше никаких забот не требует. Ложитесь-ка вздремните.

– Не могу. – Он мотнул головой и расправил плечи. – Мне на работу пора. Я и так уж опоздал.

Достоинства шотландского воспитания

Я не мог не ощутить некоторого самодовольства, выдавливая красный резиновый мячик из разреза в собачьем желудке. В Дарроуби работы с мелкими животными у нас было как раз в меру, чтобы приятно разнообразить обычную нашу рутину, не вызывая пресыщенности. Конечно, для ветеринара с процветающей городской практикой операция на желудке вещь самая заурядная и абсолютно не волнующая, но, когда красный мячик прокатился по столу и запрыгал по полу операционной, я преисполнился радостью удачного завершения нелегкого дела.

Крупного щенка ирландского сеттера нам привезли утром; его хозяйка объяснила, что вот уже двое суток он дрожит, куксится, а иногда его рвет – с того самого момента, как таинственно исчез красный мячик их дочки. Поставить диагноз не составило труда.

Я сложил края разреза и начал накладывать непрерывный шов, ощущая приятную расслабленность – в отличие от Тристана, который не мог закурить сигарету из-за эфира, бурлившего в стеклянном сосуде позади него и выбивавшегося из-под маски, которую он держал у морды щенка. Бедняга угрюмо взирал на спящего пациента и барабанил по столу пальцами свободной руки.

Но вскоре настал мой черед страдать, потому что дверь операционной распахнулась и в нее широким шагом вошел Зигфрид. Не знаю почему, но под наблюдательным взором Зигфрида я совершенно терялся. От него словно катились волны нетерпения, недоумения, раздражения и критического неодобрения. Я чувствовал, как эти волны швыряют меня, будто щепку, хотя лицо моего патрона не выражало ничего. Он тихо стоял у края стола, но с каждой минутой, казалось мне, извержение вулкана все приближалось. Произошло оно, когда я начал сшивать нижний слой брюшной мышцы. Я вытаскивал кусок кетгута из стеклянной банки, когда услышал свирепый вдох.

– Господи помилуй, Джеймс! – вскричал Зигфрид. – Да перестаньте транжирить шовный материал! Вы знаете, сколько стоит фут чертова кетгута? И хорошо,