Заброшка - Эра Думер

Эра Думер

Заброшка

Эра Думер

Цикл «Игла и ключ». Часть вторая:

ЗАБРОШКА

Посвящение

Посвящается моему редактору Юле, которая прошла со мной огонь, воду и медные трубы. Ты была с героями «Иглы и ключа» еще тогда, когда не было их самих. Спасибо за твой труд, железные нервы и годы дружбы!

Далеко бежит дорога (впереди веселья много)…

Вера Беляева, продавщица из подземного перехода, узнает, что все население людей заменено на «макеты» – биороботов, а сама Земля вот-вот продастся с молотка новой цивилизации. Она – единственная выжившая, случайно втянутая в глобальный план по «перезагрузке» Земли. Известие об этом обрушивается на нее вместе с загадочным сотрудником Агентства Иномирной Недвижимости (АИН), способным открывать любые двери и владеющим запретной магией – Яном.

Вместе они отключают семь систем энергопитания мира, называемых Этажами, и сражаются с Хранителями, чтобы подготовить мир к новым жильцам. Однако скрытность Яна и возникшие к нему чувства вынуждают Веру заключить сделку с неким Чернобогом (Кощеем), чтобы раскрыть сущность Двуликого Януса. По мере спуска она понимает, что Земля не заслуживает своей участи, а макеты способны на человеческие чувства. Герои тяжело переживают потерю «осознанного макета» Дианы, правда они не знают, что она не биоробот, а Догу – существо, созданное демиургом из глины.

Между Верой и Яном вспыхивает любовь, но с погружением в биографию Белого Вейнита Инития девушка понимает, что напарник и АИН опасны.

Чернобог – на самом деле списанный нулевой Хранитель, созданный по образу брошенного Яном консультанта. В финале истории Вера едва не погибает от его клинка, Янус пересекает терминус и становится антидемиургом: это фаза полного расщепления личности мага. Джа-и – экс-наставник Белого Вейнита – оказывается демиургом Земли, но помочь героям не в силах.

Вера проживает несколько лет в альтернативной реальности, где ее жизнь сложилась идеально, папа жив, она учится в медицинском институте и встречается с бывшим одноклассником, но реальное прошлое, которое она забыла, манит ее. Так она попадает в заброшенный мир, где ее встречают Вельзевулы – коллеги по подземке – и макет Януса. Вера все вспоминает и узнает, что отец ее возлюбленного Дайес Лебье с помощью настоящего Чернобога заточил землянку в вымышленном мире, а сам ради неизвестной цели завладел сыном-антидемиургом…

Глава I. Заброшенное кладбище

– Меня посмертно обдурили, и я поцеловалась с другим, потом прожила несколько лет с третьим в альтернативной реальности, а тосковала по первому, – довершила исповедь я и устремила взор к обрыдлому небесному куполу, – по тебе, Ян. И по тебе, Ян, и по тебе, и по тебе.

С этими словами позволила себе погрузиться в братскую могилу макетов: изломанные и ветхие, они заскрипели несмазанными конечностями. Лакированные руки перекрестили мою грудь, а плечи уместились среди монолитных лиц и клочков искусственных светлых волос. Ночные светила окрасили вершину моей личной горы Фудзи в седину.

Восхождение на Яникул – как я обозвала свалку однотипных макетов Яна – вошло в список ежедневных ритуалов с тех пор, как наша экспедиция впервые натолкнулась на аномалию. Честно говоря, мы обследовали лишь малую часть континента, зато времени потратили будь здоров и не пришли к конкретным выводам. В иных мирах мне доводилось бывать лишь в виртуальном пространстве, поэтому исследователь из меня был, как из ЦеЦе – бабочка. Вельзевулы днями напролет обследовали Яна, убежденные в том, что наша буковая кукла – мессия, способный вывести многострадальную бригаду неудачников из заброшенных пустынь. Клон моего любовника, в свою очередь, строил кислые мины и демонстративно игнорировал мое присутствие. Как пубертатная язва, ей-богу. Веля советовала относиться к нему толерантно: во-первых, макет Яна – пустоголовый манекен, во-вторых, душа куклы – потемки, и никто не мог с точностью сказать, почему спортивная географичка скатывалась на алкогольное дно, а влюбленный наполнялся ненавистью к объекту чувств. Разгадка словно лежала на поверхности: если ЛжеЯн, которого я для удобства звала все-таки Яном, принимал Т-позу от вопросов о любви, не становилось ли логичной его неприязнь?

А вот и наша белокурая Барби. Легок на помине. Я притворилась, что сплю, прислушиваясь к шорохам полуночного гостя у «подножия» Яникула. Слившись с окружением, лежала тихо, не шелохнувшись. Ветерок, или, вероятно, его цифровая пародия, принес воспоминания о московском октябре, и я поежилась, допустив здоровенный просчет в укрытии. Один из макетов Яна покатился под откос и рухнул прямо под ноги живой копии.

Я уселась на деревянной спине в позе йога и спросила:

– Что, не спится?

Ян осмотрелся, и до моих вершин долетел вздох неудовольствия: макету не улыбалось оставаться тет-а-тет с чужемиркой. Сердце по-прежнему мучительно сжималось при виде лихой придурковатости родного облика, но разум всегда спешил убаюкать наивную мышцу:

«Вера, это не Янус. Это просто копия копии… Как Ян назвал Бо? Симулякр? Симулякр».

– Я понять не могу, красотка, – с гонором ответили мне, – чего тебе от меня надо?

– Ты видишь в округе кого-то еще, с кем можно мило побеседовать? – спросила я, получая удовольствие от хмурой мордашки. – За комплимент спасибо. Льстишь.

– Отчитываюсь, командирша! Решил подышать свежим воздухом. Погодка – загляденье, – мелодично протянул макет и окинул острым взором. – Разве что гора тел с моим лицом портит ландшафт. А ты, верхом на этом безобразии, усугубляешь картину. Стоит представить, что поехавшая девчонка пополнит коллекцию мной, становится не до сна.

– Я не более, чем ворон над грудой черепов, – пожала плечами. – «Апофеоз войны».

– Вот и как с тобой можно общаться, если ты сыплешь иномирными отсылками? – Ян с досадой махнул на меня и, вложив руки в карманы кожаной куртки, засобирался прочь.

Мне захотелось продлить наше общение, потому что оно напоминало дуэль с языкастым АИНовским напарником:

– Так ты сыпь своими. – Завладев его вниманием, я встала и, как сноубордист, скатилась с горы, в конце запнулась и, пару раз споткнувшись, подлетела к спутнику. Посмотрела, как и прежде, снизу вверх. – Мне интересен локальный юмор. Как шутят на твоей родине?

На меня посмотрели холодно и отстраненно, но ночная синь его радужек грела не по-детски – я млела, улыбалась не в тему и кратко вздыхала. Наверное, мои расширенные зрачки и учащенное дыхание отпугнули неискушенного макета; Ян целомудренно отступил на шаг назад и оттянул пальцами уголки губ:

– У нас на родине никто не смеется, – шепеляво сказал он и указал на Яникул. – Все, как видишь,