Книга 4. Фельдагент - Михей Абевега

— Там стояли бригадные бронеходы, — выпялился на меня орк с нескрываемым восторгом. — А ты, твоё высокочинство, так прям и смог разглядеть, как его прирезали, часового-то?

— Во истину, смог, — порадовал я, похоже, нового почитателя своего таланта. — Это не тот ли ангар, что потом эльфы разбомбили?

— Он, — согласно кивнул мастер-сержант. — Да только это уже дня через три случилось. А тогда злодеи замок на воротинах сломали и инструмент дорогой из ангара упёрли.

— Злодей, — поправил я служивого.

— Чего? — не понял тот.

— Один, говорю, злодей был. Молодой парень, ростом часовому по грудь примерно. Одет был как военспец из гномов обслуги.

— Вот вражина! — сокрушённо ругнулся Лимберто. — Неужто своего инструмента мало?

— Вот и я о том же, — задумчиво выдал я. — Не за инструментом в ангар залезли, а чтобы узнать, что там хранят.

— Видать, этот гном из ренегатов будет. Тех, что за ушастых воюют. Я, твоё благочинство, наверное, костерок пока организую. Вы тут поди надолго ещё, а твой товарищ штабс-ротмистр так старается тоже былое прознать, что уж полчаса совсем не двигается. Того и гляди, уши отморозит в шляпе-то своей.

— Да уж озаботься, любезный, — кивнул я, глянув на застывшего у соседней могилы Тимона. — И бойцам нашим скажи, чтоб по очереди греться ходили. Чего нас сразу всей толпой охранять?

— И то верно, — согласился мастер-сержант. — Большие отряды диверсантов сюда не забредут. А уж за одним-то изменником, ежели он ещё не убёг куда, и половина твоей охраны уследит. Пойду до леска схожу за хворостом, не теряйте.

Он убрёл, по пояс проваливаясь в снежный намёт, а я, обойдя недвижного Тимона, перебрался к третьей могиле.

Навык мой здорово усилился. Контакт с душой погибшего я уже мог установить за несколько секунд. И картинка сразу возникала чёткая, наполненная красками, звуками и даже запахами. И да, переживания и ощущения моих «опрашиваемых» мне тоже передавались.

Поэтому, едва подключившись к душе очередного орка, я чуть не блеванул. Пережравший алкоголя боец на карачках стоял в сортире перед загаженным очком, тщательно стараясь извергнуть из себя обильный ужин.

Подобная мерзость продолжалась минут пять. Затем этот алкаш покинул толчок и, сильно шатаясь, выбрался из пьяно гудящей забегаловки на улицу. Завернул зачем-то за угол избы-харчевни. Наклонившись к сугробу, вытер забрызганные и измазанные дерьмом руки о снег, с трудом выпрямился и попытался нашарить ширинку на штанах.

Пустил тугую струю, но полностью облегчить мочевой пузырь не успел.

— Вот урод, — раздалось за его спиной.

Пинок под зад кинул пьяного воина вперёд. Приложившись лбом о стену, он ничком рухнул в собою же обосанный снег и вырубился. Перед моим экстрасенсорным взором возникли какие-то цветные круги и линии, видимо, вместо мыслей мельтешащие в отравленном алкоголем мозгу. А потом всё сменилось беспросветной темнотой.

Всё, кино закончилось. Похоже, боец замёрз в сугробе, не будучи вовремя замеченным и спасённым своими собутыльниками.

Когда я вышел из транса, чуть сбоку от могил уже горел костерок. Возле него, вытянув к огню руки-ноги, примостились Тимон, капрал Варгонсо с ещё несколькими бойцами охраны и наш сопровождающий из штаба.

Да уж, костёр — это кстати. Я, пока сидел без движения, замёрз здорово и даже дрожать начал. После первого сеанса как-то обошлось, а тут вдруг прямо до костей пробрало.

Зато Тимону, похоже, всё нипочём было. Сиял, будто только что отчеканенный золотой империал. Он, как только мой взгляд перехватил, тут же похвастался:

— Братец, у меня прогресс. Я сумел с духом пообщаться.

— Молодец, — еле разжав выбивающие частую дробь зубы, не поскупился я на похвалу, — рад за тебя. Узнал что-нибудь интересное?

— Замёрз бедняга, — развёл руками Тимон, — упал и замёрз.

— Надо же, — подобрался я поближе к костру, — какое совпадение. Мой тоже. Хотя мороз такой, что и неудивительно. А у тебя отчего упал? Моего кто-то лбом об стену приложил.

— Вот тут ничего не скажу. — Орк слегка даже пригорюнился. — Вокруг всё белым бело было, один только снег. Ты бы сам ещё глянул.

— Гляну-гляну. — Я кивнул. — Только согреюсь немного. Засиделся, ног не чую.

— Давай сюда, твоё благочинство, — пододвинувшись, пригласил мастер-сержант, сидевший на куче хвороста. — Твои ребята со мной в лесок сходили, веток наломали, хоть до ночи костёр жги.

— До ночи не нужно, — отмахнулся я, усаживаясь. — Через полчасика, думаю, назад пошагаем.

— Тоже дело, — обрадовался Лимберто. — А вот ответь, твоё благочинство, правду сказывают, что есть среди видаков такие, которым, мол, не только у мёртвых, но и у живых мысли прочесть на раз плюнуть?

— Без понятия, — честно признался я. — Может, кто и умеет такое. Я нет.

— А я слыхал, — подал голос наш капрал, — что есть в контрразведке и у особистов такие мозгодавы, что к тебе в голову, как к себе домой, забраться могут и все тайны из памяти вытянуть. Говорят, тем, кто из Челобитинска отступил, ушастым город сдав, такие спецы жёсткое дознание учинили. Якобы, без измены там не обошлось. Так опосля добрая половина из допрошенных ума лишилась. Теперь, надо понимать, только и могут, что лыбиться да слюну пускать.

— Жуть какая. — Я аж поёжился. — Врут, небось. А нет ли, братцы, у кого чего-нибудь бахнуть для согрева? Что-то меня здорово холодом пробрало, не отпускает никак.

— Держи, твоё чинство. — Протянул мне фляжку Варгонсо.

Капрал всегда так ко мне обращался в несколько упрощённом варианте. Но я не чувствовал в том какой-то оскорбительной фамильярности. Это скорее было знаком приятельского расположения, образовавшегося после стычек в харчевне. И я совершенно не противился подобному раскладу — Варгонсо оказался нормальным мужиком, субординацию соблюдал неукоснительно, подразделением командовал умело, в друзья-закадыки не лез, но его дружелюбный настрой я всё же ощущал довольно чётко. Как и вполне теперь благожелательное отношение к себе со стороны остальных бойцов охраны.

Во фляжке оказался гномий самогон. Запашистый, ядрёный, обжигающий нутро, но безжалостно прогоняющий из промёрзшего тела противную зубодробительную дрожь. Тут главное было не назюзюкаться до невменяемого состояния. Пьяное согревание — штука обманчивая.

— А что, —