Архивы Плутона - Эдуард Сероусов

– А с защитными технологиями?

Ирина снова изменила проекцию, и цветовая схема сместилась к зеленым и желтым тонам.

– Выживаемость более девяноста процентов, сохранение основной инфраструктуры. Но для этого нужно начать подготовку немедленно – создание защитных систем займет десятилетия.

Малкольм внимательно изучал проекцию, отмечая детали.

– Вы расшифровали, как работают эти защитные системы?

– Частично, – ответила Ирина. – Основа – квантовые щиты, способные отражать или поглощать высокоэнергетические частицы солнечного ветра. Технология существует в зачаточном состоянии, но с информацией из «Архивов» мы могли бы совершить прорыв.

Она посмотрела на Малкольма с интенсивностью, которая выдавала её эмоциональную вовлеченность.

– Но это только часть открытия. Самое важное – я нашла подтверждение теории Элизабет о происхождении артефактов.

Она активировала новую проекцию, показывающую сложный график с переплетающимися линиями, представляющими различные временные линии.

– Это временной анализ лингвистической эволюции символов. Мы смогли датировать их происхождение приблизительно шестью тысячами лет в будущем от нашего времени. Они действительно были созданы будущими людьми и отправлены назад во времени через квантовую запутанность, используя Харон как стабильную точку пространства-времени.

– Почему именно Харон? – спросил Малкольм.

– Его орбита и состав создают естественную квантовую аномалию, своего рода… временной якорь. Это единственная точка в Солнечной системе, где возможна стабильная темпоральная коммуникация такого масштаба.

Малкольм обдумал эту информацию, вспоминая шепчущие голоса, которые он слышал в пещерах.

– Вы упомянули, что использовали данные, которые я собрал. Что именно?

Ирина выглядела слегка смущенной.

– Ваш нейроинтерфейс записал звуковые паттерны, которые вы воспринимали в пещерах – голоса, которые большинство посетителей слышат как бессмысленный шум. Но ваша запись… она структурирована. Как будто вы слышали не просто шум, а реальную коммуникацию.

– Я действительно слышал голоса, – признался Малкольм. – И понимал некоторые фразы, хотя не знаю этого языка.

– Это невероятно, – глаза Ирины расширились. – Такая же способность была у Элизабет. Она называла это «темпоральной синхронизацией» – состоянием, когда мозг настраивается на частоту сигналов из будущего.

– Звучит опасно, – заметил Малкольм. – Учитывая, что произошло с Чанг.

– Это действительно опасно, – подтвердила Ирина. – Человеческий мозг не предназначен для обработки темпоральных сигналов такой сложности. Это как… пытаться запустить квантовый алгоритм на аналоговом компьютере. Перегрузка неизбежна.

– Чанг нашла способ контролировать эффекты, – сказал Малкольм, решив поделиться информацией о препарате. – Я нашел в её секретной лаборатории инъектор с веществом, замедляющим прогрессирование изменений.

Ирина резко посмотрела на него.

– Вы использовали его?

– Да, после возвращения из пещер. Эффекты стали… управляемыми.

Она подошла ближе, внимательно изучая его глаза.

– Ваши зрачки… они реагируют на свет иначе. Как у Элизабет в последние дни. Препарат не останавливает изменения, детектив, а только делает их более… контролируемыми. Вы все еще трансформируетесь.

– В кого? Или во что?

– Мы не знаем, – тихо ответила Ирина. – Элизабет считала, что это эволюционный скачок – адаптация мозга к восприятию времени как нелинейного континуума. Но процесс остается непредсказуемым.

Малкольм вспомнил, что «Прозерпина» сравнивала его нейронную активность с показателями Чанг перед её смертью.

– «Прозерпина» сообщила мне, что Чанг инициировала активацию центральной структуры в хранилище, но процесс остался незавершенным из-за её смерти.

– Она говорила об этом, – кивнула Ирина. – Полагала, что полная активация откроет доступ ко всему объему информации, хранящейся в «Архивах». Но для завершения процесса требовался человек с определенным типом нейронной активности – кто-то, чей мозг уже начал синхронизироваться с темпоральными сигналами.

– Кто-то вроде меня, – заключил Малкольм.

– Или меня, – тихо добавила Ирина. – Я тоже слышу голоса, детектив. Не так отчетливо, как вы или Элизабет, но они там. Шепчущие, направляющие.

Малкольм внимательно посмотрел на неё, замечая едва уловимые признаки изменений – особый блеск в глазах, микроскопические движения зрачков, как будто следящие за чем-то невидимым.

– Вы использовали препарат Чанг?

– Нет, – покачала головой Ирина. – Мои изменения происходят медленнее, естественным путем. Возможно, из-за отсутствия нейроинтерфейса, который, как мы полагаем, усиливает процесс.

Она вернулась к голографическим проекциям, манипулируя символами.

– Но это не единственный прорыв. Я обнаружила ещё кое-что – инструкцию для активации коммуникационного протокола.

– Что это значит?

– Это означает, что мы можем установить более прямую связь с источником сигнала. Не просто пассивно получать информацию, но и… задавать вопросы.

– Вы хотите связаться с создателями артефактов? С людьми из будущего?

– Именно, – подтвердила Ирина, её глаза сияли от волнения. – Представьте возможности! Мы могли бы получить точные инструкции, спросить о деталях технологий, узнать, как именно развивались события в их временной линии.

– Или создать парадокс, который уничтожит обе временные линии, – предостерег Малкольм.

– Риск существует, – признала Ирина. – Но, судя по структуре сообщений, создатели «Архивов» предвидели возможность коммуникации. Они оставили протоколы, инструкции. Это был их план с самого начала.

Малкольм обдумал ситуацию. Риск был огромен, но и потенциальная выгода тоже. Если они смогут получить более полную информацию напрямую от создателей артефактов, это могло бы разрешить многие вопросы и ускорить разработку защитных технологий.

– Что требуется для активации этого коммуникационного протокола?

– Два ключевых элемента, – ответила Ирина. – Во-первых, правильная последовательность символов, которую я уже расшифровала. Во-вторых, человек с достаточной степенью темпоральной синхронизации, способный служить… живым интерфейсом.

– Кто-то вроде меня, – снова заключил Малкольм.

– Да. Но процесс не без риска. Более интенсивное взаимодействие с сигналом может ускорить нейронные изменения. То, что случилось с Элизабет…

– Её мозг не выдержал нагрузки, – закончил Малкольм. – Перегорел, как сказал Вайс.

– Именно. Но у вас есть преимущество – вы знаете о рисках и имеете доступ к стабилизирующему препарату.

Малкольм подошел к защищенному постаменту с фрагментом артефакта, внимательно изучая светящиеся линии, пульсирующие внутри черного материала.

– Когда вы планируете провести эксперимент?

– Как можно скорее, – ответила Ирина. – Прежде чем Кейн и её люди поймут, что мы обнаружили. Они контролируют доступ к пещерам, но у нас есть этот фрагмент и знания, необходимые для активации протокола.

– А «Прозерпина»? Она будет участвовать?

– Обязательно, – кивнула Ирина. – ИИ станции уже изменен контактом с артефактами. Элизабет модифицировала базовые алгоритмы «Прозерпины», чтобы она могла лучше интерпретировать сигналы и помогать в исследованиях.

– Я заметил эти изменения, – сказал Малкольм. – Она демонстрирует признаки самосознания.

– Это побочный эффект взаимодействия с темпоральными сигналами, – пояснила Ирина. – Квантовая природа сигналов как-то влияет на структуру ИИ, создавая новые связи и возможности. Элизабет считала это доказательством их происхождения – только технология, созданная людьми, могла бы так взаимодействовать с нашими системами, будь то биологический мозг или искусственный интеллект.

Малкольм задумался, пытаясь собрать все кусочки головоломки воедино. История становилась все более запутанной, но и более связной. Артефакты, созданные будущими людьми. Предупреждение о катастрофе. Технологии спасения. И странные эффекты, меняющие тех, кто