Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

— Не знаю.

— Нет, Вера, — сказал я, — ты не должна говорить «не знаю». Или–или. Какие-то сомнения у тебя? Мы сейчас должны выработать для тебя жизненную стратегию, в соответствии с которой я тебе и помогу. А то я тебе сейчас найду жениха, а ты через месяц повесишься, как Душечка. Зачем это?

— Ох, Муля… — Вера покраснела и отхлебнула ещё раз рассолу. — Я думаю, что я не хочу выходить замуж за такого, как Герасим.

— А, может, ты вообще не хочешь выходить замуж? Или же именно вот за простого мужика? Если только не за простого, то за какого ты хочешь? Давай, с этого начнём, — сказал я. — За такого, как Жасминов, ты хотела бы? Это я к примру говорю, мне же ориентир нужен.

— Нет, Муля, этот Жасминов… он только себя любит… Ему нужна такая, как Дуся, которая будет ему бульончики варить и огуречный рассол подавать, и рассказывать с восхищением, какой он великий. Я же сама — свободная личность, и мне вот это всё присюсюкивание над ним не интересно.

— Понятно. Значит, тебе не подходит ни такой, ни такой… А такой, к примеру, как Глориозов или Капралов-Башинский тебе подходит? — я посмотрел на неё. — Мужчна при власти.

Вера покачала головой.

— Тоже самое, как и с Жасминовым.

— То есть, получается, Вера, — подытожил я, — что замуж тебе сейчас выходить не стоит, потому что если по любви — то ты никого не любишь, а если по расчёту — то ты просчитала, что смысла нету. Правильно я говорю?

— Правильно, — кивнула Вера и отхлебнула ещё раз рассолу.

— Тогда остаётся следующий вариант — как тебе устроиться в жизни? Чтобы без замужества. Насколько я понимаю, твоя нынешняя жизненная позиция тебя не устраивает и твой бытовой уровень оставляет желать лучшего. Правильно?

— Правильно, — кивнула Вера.

— Хорошо. Тогда чего бы ты хотела? Ты хочешь играть в театре? Продолжать работать в ресторане? Пойти в школу работать? Может быть, какой-нибудь кружок для детей в Доме пионеров вести? Может быть, курсы кройки и шитья для молодых мамочек? Что именно? Или ты бы хотела продолжать играть на сцене в театре?

— Да на какой на сцене! — сердито вздохнула Вера. — Я ведь реально понимаю, что для сцены я уже и старовата, и некрасива, и жизнь меня уже подзатаскала, так что особой свежести у меня больше нету, — расстроенно вздохнула она.

Дуся тоже вздохнула печально.

— Единственное, что мне остаётся — так это думать, как более-менее пристроиться, чтобы остаток жизни не провести как Душечка.

— То есть на село ты не хочешь? — сказал я.

— Да, не хочу.

— А куда ты хочешь? В Москве жить?

— И в Москве уже не хочу. Устала я от того, что постоянно вот это всё… Суета, все куда-то стремятся, бегут, и меня это всё начало дико раздражать.

— Хорошо, — сказал я. — То есть в Москве ты не хочешь, и в деревне ты не хочешь. Тогда у меня к тебе такое предложение: у меня есть свободный билет в Якутию. Может быть, тебе стоит поехать со мной в Якутию и посмотреть на ту жизнь? Для того, чтобы сравнить её с этой, и, может быть, ты тогда сможешь сделать какие-то выводы? В Якутии, а?

Вера удивилась:

— Муля! Но я же там никогда не была… Там холодно, и говорят, медведи везде ходят.

— Ну вот, я тебе и предлагаю, Вера. Подумай, это как один из вариантов. Если ты не захочешь, то мы сейчас будем искать тебе другой вариант. То есть тебе нужно найти работу, жильё и определиться, где ты хочешь жить.

— Нет, я лучше поеду в Якутию, — задумчиво сказала Вера. — Мне это даже интересно! Да! Решено! Хочу! Так когда мы едем? Или ты шутишь?

— Нет, мы едем через две с половиной недели, — сказал я.

— Прекрасно, я готова хоть сейчас, — сказала Вера и поморщилась. — Но лучше не сегодня, а завтра с утра…

— Ну, тогда ты ещё подумай. И если не передумаешь, то поговори с Дусей и займись тем, чтобы у тебя были тёплые и компактные, но не тяжёлые вещи, — сказал я. — Мы едем на две недели, возможно, задержимся и на три. Обратные билеты я не взял.

— Прекрасно! — расцвела Вера, и они с Дусей многозначительно переглянулись.

И на этом наш разговор был закончен.

— Дуся, помоги мне, — сказал я, когда Вера ушла, и мы остались вдвоём.

Я вытащил на середину комнаты четыре огромные сумки-баула (точнее прапрадеда современного баула) и начал выкладывать оттуда вещи, которые Йоже Гале привёз из Румынии. Перед обалдевшей Дусей начала появляться сперва румынская и югославская обувь: сапожки, похожие на современные в моём мире «казаки», сапожки, похожие на ботильоны (если я не путаю, конечно же), ботинки-«румынки», полукроссовки, какие-то подобия уггов, туфли — я затруднялся дать название всем этим видам обувного производства. Обувь была как женская, так и мужская.

Затем пришла очередь пиджаков, плащей и пальто (но Йоже Гале набрал этого поменьше), затем я вытащил платья, костюмы, рубашки и дамское бельё. Когда подошла очередь к духам и наборам косметики, Дуся вышла из оцепенения и пробормотала:

— Ого!

— Да, Дуся, — сказал я, — нам с тобой сейчас нужно рассортировать это всё и решить, что из этого пойдёт на подарки и кому именно, а что — на продажу, на реализацию. Я очень рассчитываю на тебя. Ты же ходишь на базар, на рынок, покупаешь у разных женщин продукты, то есть у них есть наличные деньги, много денег. Вот было бы хорошо, чтобы они у нас прикупил что-то из этого.

— Конечно, возьмут! — замахала руками Дуся. — Ты что, это же такой дефицит! За такие вещи они будут снабжать нас продуктами всю оставшуюся жизнь!

— Нет, нет, Дуся, мне же ещё деньги нужно отдать Йоже Гале и отложить для себя. То есть это всё нужно продать. Кроме того, мне ещё надо рассчитаться с отцом, потому что те деньги, которые я выручил за реализацию меха, они ведь все остались у тёти Лизы. Она купит дом, и сейчас отец, точнее отчим, поедет