Суворовец. Том 2 - Анна Наумова

Боюсь даже представить, что сделал бы с ним безумный влюбленный, если бы узнал имя виновного.

Наломал Тополь дров. И все из-за своей упертости.

И сейчас, судя по его вытянувшейся унылой харе, он очень хорошо это понимал.

Часть плана Тополя сработала. Я осел за забором без увалов.

А вот все остальное пошло по известному месту. Он все так же «торчал» гопникам. И «Тыква», пришедший на КПП, прозрачно намекнул «заказчику», чтоб он поторапливался с оплатой за услуги наемников.

Кошелек, который был в сумке у Ирины Петровны, по какой-то причине оказался пустым. И Тополь не смог рассчитаться за «услугу». А еще стал соучастником преступления. И сам «Ризотто», и его шестерки прекрасно знали, где Тополь учится, и где его найти.

В общем, влип будущий товарищ полковник по самые помидоры.

Рано или поздно я отсюда выйду. За КПП. И пойду к своей девчонке — обниматься, целоваться, кататься на коньках, пить горячий чай из того самого, красно-черного, советского термоса и просто балдеть, наслаждаясь близостью любимой.

Но рано или поздно отсюда придется выйти и Тополю. И даже если он добровольно решит «отдохнуть» за забором до самого выпуска (хотя вряд ли это поймут остальные), рано или поздно он окончит училище, и надо будет собирать манатки и валить на гражданку.

И за КПП Тополя будет ждать не симпатичное создание в пальтишке и сапожках, кокетливо накручивающее локоны на пальчик с маникюром. А недовольная рожа со шрамом.

И лучше бы эту рожу не злить…

— Слышь, Макарон! — обратился вдруг к белому, как мел, Тополю Сема Бугаев.

Этот «качок» всегда готов был навернуть лишнюю порцайку. Заботится пацан о наращивании мышечной массы.

— Каша сегодня — бомба! — с аппетитом глядя на нетронутую тарелку, продолжал Сема. — Пшенка моя любимая, да с маслицем! Ты, я смотрю, за похудание взялся? Отдашь тогда свою?

Тополь, как ни странно, ничего не ответил. Просто равнодушно двинул свою тарелку к Семе и уставился в столешницу.

— Мерси вам наше боку! — Сема, довольно потирая широченные ладони, взялся за добавку. — А ты чего так загрузился-то, Макарон? Смотрю, даже бутеры не хаваешь! Ты же обычно в три горла точишь! Заболел, что ль?

— Или втрескался! — насмешливо поддел Тополя Семин приятель — Саня Раменский. — Любовь — она такая… Вот я, помню, когда влюбился, вообще есть не хотел…

— Это когда такое было? — удивился Сема.

— В садике! — притворно вздохнул Саня и взял стакан чая. — Эх, помню, хорошее было время… Ни нарядов тебе, ни строевых…

— Слушай, Макарон! — подал вдруг голос другой второкурсник — тот, который обычно ходил с надменным видом, а потом вдруг смилостивился, узнав о нашем с приятелями приключении в воскресном увале. — Может, ты и впрямь втрескался? Я только сейчас заметил, что ты сам не свой. Будто пыльным мешком двинутый… Ну давай, рассказывай! Кто она? Ну все равно ж узнаем!

— Прием пищи окончен! — раздался резкий окрик.

— Да пошли вы! — «Макарон» встал первым из-за стола и двинулся к выходу. Даже ни одной «ответочки» не придумал в ответ на подколы однокашников.

— И Вам того же, по тому же месту! — весело ответил ему вслед Сема Бугаев. И воскликнул: — О, бутеры еще остались! Пам-пам! Прихвачу парочку! Пожую в наряде!

* * *

— Мне пора!

— Еще нет…

— Андрей! Я сейчас на тренировку опоздаю!

— Тогда погоди…

Я улыбнулся, крепче сжал маленькие ручки в белых пушистых варежках и потянулся губами к милому лицу. И зажмурился, чтобы сладость этих мгновений была еще больше…

— До завтра! — прошептала моя красавица, когда долгий-долгий поцелуй наконец закончился. И, отойдя от забора, послала мне еще один поцелуй — только на этот раз воздушный.

Я постоял еще с минутку, пока милая подтянутая фигурка в коротенькой шубке не скрылась из вида.

Уже не в первый и даже не во второй раз мы с Настей устаивали такие экспресс-свидания. Виделись почти каждый день. Правда, по чуть-чуть. Но и то хорошо — я же все еще был без увалов. Я в назначенное время подбегал к забору. А там уже меня ждала моя ненаглядная, которая делала небольшой крюк по дороге на тренировки, чтобы повидаться.

Зима в тот год в Москве выдалась зверская. На зарядке поутру можно было дуба дать. Шинель с зимней шапкой мне для свиданий тоже, ясен пень, никто не выдал бы. Поэтому выбегал на встречу в чем был и несся к своей девушке в условленное место на крыльях любви. Замерзшие уши и щеки потом огнем горели. Ну да, как пелось в известной песне, «за долгий взгляд короткой встречи, ах это, право, не цена!».

Нацеловавшись вдоволь, я уже собрался было идти назад в корпус, как вдруг…

— Эй! Суворовец! — окликнул меня кто-то несмело. — Товарищ суворовец!

Я тормознул.

— Товарищ суворовец! — робко забормотала какая-то девчонка в пальтишке и беретике.

Лицо ее показалось мне знакомым. Где-то я ее видел… И, кажись, не то что бы давно.

— Привет! — поздоровался я. — Чего тебе? Позвать кого?

Ух, холодно-то как! Если я тут еще минут десять простою, то Настя, кажется, потеряет своего парня…

— Суворовца Антонова… — смущенно сказала девушка и тут же густо покраснела.

А чего стесняться-то? Нормально все. Не одни мы с Настей свиданки через забор устраиваем. Можно, конечно, и на КПП, но там нет-нет, да и нарисуется офицер-воспитатель. А посему пришлось бы пожертвовать некоторыми приятными моментами, без которых свидание — не свидание, а так, дружеская встреча двух комсомольцев…

— Антонова? — с готовностью откликнулся я. — Ладно, сей минут, красавица! Жди тут! Далеко не уходи!

Я вспомнил это милое и постоянно смущающееся создание. С Коляном, кажется, у них какой-то амур намечался. Правда, вместе я их всего пару раз видел.

Колян Антонов нашелся в комнате досуга. Уныло сам с собой играл в шахматы.

— Как успехи, гроссмейстер? — полюбопытствовал я, вваливаясь в комнату.

Ух как хорошо-то в тепло вернуться с мороза! Тем более, когда ты хорошенько нацеловался! Да и увал долгожданный, кажется, уже скоро будет… Если я, конечно, до выходных себе еще один залет не нарисую! Когда