Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

Приплыли.

Я чувствовала, как меня трясет от этих слов.

Слова старухи так же ужасны, как вердикт врача, который находит у малыша в утробе матери уродство.

Несовместимое с жизнью или калечащее настолько, что лучше б малышу умереть.

И перед матерью встает ужасающий выбор.

Встал он и передо мной…

Мне хочется во все горло кричать: «Нет!»

А затем проснуться и очутиться дома, в своей постели, под боком у Стаса…

Только ты разве забыла, что с тобой сделал Стас?

Вот так мечта о материнстве разбивается об жестокую реальность?

Хотела сказать, выкрикнуть, что все это суеверия и легенды, страшные сказки, что передают из уст в уста.

Но каким-то шестым чувством понимала: не сказки.

Старуха правду говорит.

И мой ребенок родится если не безумным одержимым, то…

Таким же неуправляемым и жестоким, как Ивар.

И что я с ним буду делать?!

Свекровь позволяла Ивару вести себя так, как он пожелает.

Да и кто б ему слово сказал. Он же отпрыск старого герцога.

И совсем по-другому спросят с моего ребенка. С ребенка нищенки…

Но… предать? Убить его сейчас? Вытравить?

«Это он тебя спас. Вынес. Жить хочет», — прозвучали в ушах слова старухи.

И я приняла решение тотчас же. Словно в омут с головой бросилась.

— Значит, буду сильной, — ответила я резко. — Ты сама сказала — он меня спас. Спасителя своего убить в благодарность? Нет.

— Ну а если он вздумает разыскать своего отца? — не унималась старуха. — Это не тот человек, то которого ты сможешь сказочками об умершем муже. Это отродье чует родных. И никами побоями ты его с дороги не свернешь! Только если он будет чуять твою силу и принимать ее крепче своей. Но как ты, маленькая глупая девчонка, сможешь с ним управиться? Герцогский ребенок! Наверняка он и физически будет сильнее тебя. Ох, наполучаешь ты оплеух и тумаков от своего отродья!

— Управлюсь, — процедила я, упрямо сжав зубы.

— Да пойми ты! Это будет не тот человек, с которым ты сможешь жить в тишине и покое! Он всегда будет на виду! Он выдаст тебя, по нему тебя и найдут, и накажут!

— Думаю, когда это случится, когда он вырастет, я буду уже не просто запуганной девчонкой, — ответила я. — И смогу за себя постоять.

Старуха снова поморщилась.

— С твоим украшением, — произнесла она с сожалением, — ты, может, и разбогатеешь. Наверняка разбогатеешь, если тебя покупатели не обманут и не убьют. Только этого мало. Для него — этого будет очень мало!

— Значит, придется добиваться большего, — упрямо ответила я.

— Хваткая, упрямая, — пробормотала старуха. — Ну а с магией, что течет в его жилах, ты как управишься? Что делать будешь?

Я опешила.

— С какой магией?

— Ну да, с магией. Тебя что, не удивляет, что крохотный человечек внутри тебя сумел спасти тебе жизнь? Вынес из бурного холодного течения? Это, считаешь, ничего не стоит?

— Я ничего не слышала о магии аристократов, — пробормотала я.

— Они и сами, наверное, уже не слышали. Или не говорят о ней. Только она есть. И недобрая, ох, недобрая! И неуправляемая. Аристократы ведь чудовища. Кто знает, что за существа отплеснули им эту магию в кровь? Безжалостные, хитрые... Разве ты не знала?

Я глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и унять сильно бьющееся сердце.

Зачем она пугает меня?

Впрочем, она и сама напугана.

Ей ведь предстоит жить со мной под одной крышей.

Со мной и с тем, кого я ношу во чреве…

— Я все равно оставлю его, — решительно ответила я. — Понимаю, это большой риск. И если ты сейчас велишь мне уйти, я пойму. И уйду. Только отогреюсь. Но ребенок во мне безвинен. Убивать его? И чем тогда я буду лучше тех чудовищ, о которых ты толкуешь?

Старуха покачала головой.

— Это опасно, это очень опасно! —застонала она. — И отчего ты так упряма? Сильно мужа любишь? Даже убежав от него, все равно любишь?

Я опустила взгляд.

Сердце мое сжалось от боли снова.

Я припомнила, как Натан ласкал Иду.

Как деловито обсуждал с ней мою смерть, и душу словно тупым ножом резали.

Мучительно, долго, безжалостно.

Так больно, что хотелось орать и вырываться из плена этих воспоминаний.

Но этим же самым ножом не только калечили мне душу.

Любовь мою к Натану отсекли надежно и полностью.

— Нет, — ответила я твердо. — После того, что он сделал… после того, как узнала все… Больше не люблю. А вот ребенка люблю. Только его. Хочу его больше жизни.

— Что ж, — вздохнула старуха. — Надеюсь, он припомнит тебе эти слова и твою любовь. Только что ты станешь делать, если он подавит твою волю и вовсю станет тобой вертеть? Будто ты и не человек вовсе, а кукла на веревочке? А потом родится и отторгнет тебя, как ненужное?

Глава 10

— Да что ты заладила, — голос мой окреп. — Он еще не родился и не сделал ничего дурного, а ты его уже готова изничтожить! Рот-то закрой! С герцогиней разговариваешь все-таки! Вот передумаю, вернусь к мужу и расскажу, как ты тут его ребенка убить хотела. Попляшешь тогда, — пригрозила я.

Но, разумеется, я бы так никогда не поступила.

Ни за какие блага мира я не вернусь к Натану.

Даже если он раскаеся.

Даже если он одумается и захочет принять меня как жену…

Впрочем, не одумается, одернула я себя.

«Не смей даже на секунду думать о нем так хорошо! Ни на миг! Он не заслуживает доверия! Не верь никому — и тому, кто предал, в первую очередь! Никогда не верь!»

— Вот как заговорила! — бабка, вопреки моим ожиданиям, не испугалась.

Чуть не в драку полезла.

Она так же, как и я, чувствовала: герцог Ла Форс — это не тот человек, который примчится на помощь и станет защищать меня от врагов.

Скорее, затравит собаками и потопит в болоте.

— Из простых, а гонора как у благородной! Оттого герцог тебя и взял, что ты с ним одного поля ягода! Такая же кровопийца, как и он! — вопила старуха.

— И много я у тебя крови выпила? — едко осведомилась я.

—