Воин-Врач VI - Олег Дмитриев

на клич его сбежались, похватав, кому что под руку попалось. Но когда дом Господа огрызнулся стрелами — откатились дальше назад. Оставив вытянувшихся в струну на площади покойников. То, что люди умирали мгновенно, от царапин и сквозных ран, которые в схватках и не замечали, насторожило и встревожило нападавших. Никто не знал, чего ещё можно было ожидать от разгневанного смиренного Бога.

— Нильс, старая ты треска! — пролетел громкий голос над толпой, что окружала наместника.

— Великий Один! — ахнул однорукий, рывком обернувшись на зов. Народ вокруг загомонил, расступаясь перед строем явно непростых воинов, вооружённых и одетых не только так, как выглядели датчане.

— Приятно, конечно. Но нет, не Он, — с усмешкой ответил статный седой вождь-воин с колючим взглядом серых, как осеннее штормовое небо, глаз под нахмуренными бровями.

Старые друзья обнялись, хлопая один другого по широким, совсем не старческим спинам. Только здешний хлопал одной рукой. Вместо второй у него был крюк, словно от большого багра. Охаживать им старинного товарища он, к счастью, не стал.

— Слава великому Свену Эстридсону! Приветствуй своего конунга, Рибе! — опомнился Нильс, завопив так, что оглушил короля.

Вой, поднятый народонаселением, позволял вполне уверенно полагать, что его здесь любили, ценили и уважали. Не хотелось думать, что это от того, что в городе он последний раз бывал лет восемь назад, да и до тех пор частыми визитами тоже не баловал.

— Что тут за беда у вас, Нильс? Люди Чародея говорят, вы надумали пощипать церковников? — спросил Свен, когда гул смолк.

— Чародея? — вскинул белые брови наместник.

— А, забыл же, — поморщился конунг. — Мы тут случайно, мимо проходили. Идём со шведским ярлом Хагеном Тысяча Черепов, князем руян Крутом Гривеничем и великим князем Полоцким Всеславом Брячиславичем, — он поочерёдно указывал на называемых. Те склоняли головы, подтверждая, что да, мол, мы самые и есть.

Город Рибе притих так же быстро, как и разразился приветственными здравицами королю.

— Если то, что мы слышали здесь, вдали от земель русов, ляхов и латинян, правда, то твоим друзьям, Свен, я рад почти так же сильно, как и тебе самому, — подумав, сообщил Нильс, не сводя глаз с Всеслава. — Как там звалось то место? Александрова топь?

— Падь. Александрова Падь. Но можно сделать и топь. Хотя, скорее всего получится паль. Собор деревянный? — перешёл к сути великий князь.

— Да, княже. На каменном фундаменте построен, там на два поверха вниз жилые комнаты и склады. И не только, как выяснилось, — лицо его перекосилось от ярости.

— Те, кто поймал стрелы, вытянулись и одеревенели, как оскепища копий? — продолжал Всеслав.

— Да. Мы думали, их безобидный Бог осерчал, решил помешать нам суд вершить, — хмуро кивнул Нильс.

— Нет. Белый Бог тут ни при чём. Эти мрази под Его кровом творят свои паскудства, прикрываясь Его же именем. А работает так яд лихозубов, — вглядываясь в темень, на изгиб купола собора Святого Николая, проговорил великий князь.

— Чей? — не понял однорукий, нахмурившись.

— Так в их краях зовут слуг Ёрмунганда, змеезубых убийц, каких у нас не бывало уж полных две сотни лет, Нильс, — пояснил конунг.

— Не может быть! — ахнул наместник, прижав ладонь ко рту. — Они же порождения легенд, их не бывает!

— К несчастью, бывают. И то, что говорят про них наши легенды, саги шведов и норвегов, сказы и былины русов и руян, сплошь правда, — покачал головой Свен. — Но есть и добрые новости. Мой брат Всеслав неплохо набил руку, отправляя эту мразь прямиком к Хель. Пятерых уже спровадил. Одного из них подвёл под удар вот этой самой секиры, — он показал на свою. Не став, правда, развивать тему о том, что держал её в руках Хаген. Того и так начало распирать от гордости.

— Пятерых⁈ — выдохнул неверяще Нильс. Видимо, это и впрямь было много.

— Да. А сейчас мы, старый друг, идём как раз к их главному гнезду, которое… — продолжал конунг. Но прервался, когда Чародей отчётливо кашлянул и мотнул головой.

— Да, не дело до драки хвастаться победой, верно, — ничуть не смутился Свен. — Так что, если ты не против, мы ещё немного потренируемся на той дряни, что поселилась за стенами дома белого Бога. Поведай, друже, что знаешь о них?

Нильс был пусть и старым, но воином. И в его речи это чувствовалось и угадывалось даже без слов, по одним интонациям. Со словами же выходило вот что.

За крепкими стенами собора скрывалось две сотни монахов. Сколько из них было лихозубами никто, конечно, не знал. Судя по поскучневшему до последней крайности лицу Рыси, он привычно предположил худшее. Мы со Всеславом же думали, что этих, с брекетами, там от силы десяток, а остальные либо с клеймом на ступне, либо просто обманутые или запуганные. Но это был тот самый случай, когда даже я не ратовал за гуманность и не стремился избежать лишних жертв. Слишком многое стояло на кону.

После вдумчивого общения с Гнатовыми, старшина торговой стражи в Шлезвиге, тогда ещё Шлезвиге, поведал, заливаясь слезами, соплями, кровью и всем остальным, обо всех известных ему городах и селениях, где были или бывали слуги лихозубов. Именно поэтому по берегам сперва Тренена, а после и Эйдера, мчали впереди флотилии нетопыри. И наш счёт покойников с брекетами уже перевалил за десяток, вплотную приблизившись к двум. Здесь, в Рибе, был последний из известных нам форпостов ядовитых тварей на датских землях. И его разведывали тоже не один день.

За неполных два года здесь пропало двадцать девок и три десятка детей обоего пола. И лишь одному удалось вырваться. Потому что дед и отец растили его воином. Маленький Свен, которому было всего восемь зим, избитый и голодный, отколупал черепком, в котором приносили воду, длинную щепку от лавки. И этой щепкой убил слугу, что утром принёс питьё, притворившись мечущимся в тяжком бреду. Склонившемуся над ним толстяку он вколотил занозистую лучину точно под бровь. Но не рванулся сразу наружу, а спрятался на потолочной балке, забравшись туда по неровной кладке. Те, кто родился и вырос в скалистых местах, с детства умеют лазить по скалам, как ящерицы. Когда охрана обнаружила остывшего слугу, и поднялась суматоха, мальчишка выждал ещё немного времени. Убедился, что двери и в камеру, и в коридор никто не запирал. И выбрался через кухонное окно, проколов закрывавший его пузырь щепкой. Той самой. И ещё полдня лежал в стогу сена под стеной, дожидаясь удобного случая, когда на площади не останется ни единого человека в коричневых рясах. И только после этого, когда почти совсем стемнело, добрался