Из рода Бурого Медведя. Том 1 - Федор Анатольев

моих людей огненный шар! А представители власти, убивать хотят меня и моих людей! Ротенхунд зачем ты приволок сюда так много огненной магии, не для меня ли всё это?

— Так точно, — отрапортовал инспектор. — Вы известны буйным нравом! В то время как Буровы, — он выразительно встретился со мной взглядом. — Всегда держат себя в руках.

— «Вы» это кто? — уточнил Завень.

В какой-то момент инспектор заколебался, а потом сказал:

— Вы это Волчьи Кланы.

— Так вы я смотрю шовинист.

— Завень Красноволков, вы выдаёте члена своего клана? — спросил Ротенхунд, игнорируя обвинения в шовинизме.

— Нет не выдаю, — вдруг сказал Завень. — Кровь за кровь, таков закон для нас.

— Что он мелет? — тихо спросил я деда.

Дед пожал плечами.

— Не приехать мы не могли…

Я сделал каменное лицо, даже можно сказать равнодушное и хотел было выхватить шестопёр, но инспектор словно мысли мои прочитал. Он резко повернулся ко мне и отрезал:

— Не стоит боярин, это всё осложнит и в первую очередь для вас. Я уйду, а они это запомнят навсегда…

Он повернулся к Завеню и спросил:

— Ваш родственник признаёт вину хотя бы?

Всё это время, опознанный мной волколюд стоял молча у стены. И даже сейчас услышав что речь идёт про него, никак на это не реагировал

— Вот ещё, — ответил Завень. — Алют ничего не признаёт. Лица то он не видел ваш Буров, шарф почти всё лицо закрывает. Ты знаешь, что любой суд признает такое опознание недействительным.

— Вам известно что Петроград это город императорского подчинения, а император этого не дозволяет.

Завень Красноволков зло на него глянул:

— К Петроградской области это не относиться.

— То есть вы утверждаете, что взяли его за пределами?

— Я ничего не утверждаю, а тем более что «мы кого-то взяли», я лишь объявляю вам факты. Факт в том, что нашли его не на территории города, а в нашей заброшенно усадьбе. Я как и прежде не признаю свою причастность к похищению.

— Где они тебя взяли? — спросил меня инспектор. — В городе или за?

Ну что мне было ответить. Я этого не знал, о чём честно сказал, так как Завень Красноволков был мужик не промах и явно бы стал допытываться: на какой улице меня именно взяли.

— Не помню, — сказал я.

— Вот видите, — сказал Завень. — Он не помнит… пьяный наверно был?

Я глянул на деда и понял, что в этом мире в свои шестнадцать лет, мой бывший двойник вовсю закладывал за воротник что называется.

Тем временем глава клана красных волков продолжил:

— Что ж ты Буров внука не воспитал, что он у тебя в шестнадцать лет почти как калдырь пропойный.

Дед покраснел, тяжело задышал и сказал:

— Вы свой язык лучше попридержите.

Завень встретился с дедом глазами и никто не спешил уступать. Видя всё это, инспектор зло встал между ними, прервал зрительную связь, скорее даже зрительную вражду и тем самым разрядил ситуацию.

— Евсей Евсеевич пора откланяться. Дальше подавайте в боярский суд, Евген ты уже закончил? — он обратил к одному из своей команды поддержки. Он всё это время что-то писал на бумаге. Инспектор взял бумагу и передал для ознакомления Завеню Красноволкову. Тот начал напряжённо читать.

Инспектор сказал меж тем:

— Если согласны подпишите.

Красноволков подписал и передал бумагу инспектору.

— Евсей Евсеевич, Михаил мы уходим.

Нам ничего не осталось кроме как уйти. На улице пошёл снег. Кучер Кузьмич, который по совместительству являлся у нас и подсобным работником уже возмущался:

— Всей Всеичь сколько тут можно торчать, в доме воды почти не осталось надо натаскать.

— Молчи Кузьмич, — отрезал Дед. — Лучше молчи…

Мы сели в свою карету и тихонечко поехали. Минут десять молчали, а потом я не выдержал и спросил:

— Дед разве это нормально? Разве так должно быть?

Дед вышел из задумчивости:

— Что именно?

— Почему их даже не арестовали? Почему такая слабая реакция от властей…

— Мы бояре, власть императора для нас половинчата, так же как и его благосклонности, защита то есть. А ещё всё дело в том что мы с тобой примерно в середине пищевой цепочки, наш род Буровых болтается где-то в середине, а наша семья в этой середине середины, то есть ещё ниже. Вот если бы ты умер, вот тогда бы он возможно понёс наказание.

— Но я же не понёс наказания за убийство какого-то Миклухи…

Дед нахмурился:

— «Какого-то»? Ты каждый день что ли волколюдов убиваешь?

— Дед не цепляйся к словам. Скажи лучше: отчего я так легко отделался?

Дед покраснел:

— Тебе дурачку свезло, у меня были нужные знакомые и я кое кому заплатил. Да ещё волколюдов многие не любят… но это не значит, что в следующий раз ты так легко отделаешься. Да, и ещё: заканчивай пить, тебе всего шестнадцать лет… а ты… я в твои годы даже не пробовал! Хотя в мои годы боярам тоже можно было так же с пятнадцати лет потреблять…

Я хотел сказать что вообще не пью, но решил ответить иначе:

— Мне что-то после всего этого ничего не хочется.

И вдруг в памяти что-то щелкнуло, всплыло слово «несовершеннолетний», «попытка убийства в отношении несовершеннолетнего».

— Дед, так ведь они похитил несовершеннолетнего! Закон не может за это не покарать.

Дед посмотрел на меня подозрительно. Выдержал паузу и сказал.

— Ты Миша совершеннолетний. Для бояр совершеннолетие наступает в пятнадцать лет для мальчиков и в семнадцать для девочек. Иначе кто бы дал тебе право напиваться в ресторане среди бела дня…

— А в суд мы подавать будем? — спросил я.

— Денег только кучу потратим…, — сказал дед и больше не стал ничего добавлять.

— Но как же…, — начал я.

— Уймись ты наконец! — раздражённо бросил дед. — Разошлись на этом и слава богу. Если он начнёт что-то делать, вопрос будем решать не через суд…

Вечером бабушка сообщила что была в гостях у соседей Пчёлкиных и у них есть радио.

— Евсей надо купить! Там два раза в день передают новости, музыку передачи.

— Отстань, — сказал дед в майке. Было уже полдвенадцатого. Он попил чай с бутербродом и хотел ложиться спать. — Ты так к электричеству настояла что бы мы подключились, говорила жить без него не можешь. Читать хочешь ночью, шить до двух часов. И керосинка тебе не подходила.

— От неё запах! Если ярко, то коптит; если не коптит, то ослепнешь!

— Ночью надо спать! — отрезал дед. После поездки на опознание настроение его резко ухудшилось и целый день он ходил хмурый и ворчливый.

— Радио надо купить. Что сидеть дикараями ничего не зная… там книги читают, — как