Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3) - Сергей Фомичев

и экономическое влияние. Оно уже чувствовалось в Охотске и городках Камчатки, которые потихоньку сходили с исторической колеи. Окраины империи стали крупнее, многолюднее благодаря поставкам из Америки и встречному потоку переселенцев. Их экономика всё больше ориентировалась на нас. Любая доставка из Калифорнии обходилась дешевле, чем из Якутска, и со временем всё побережье должно будет выйти на нашу орбиту.

Куда отправится зверобой или китобой, чтобы отдохнуть или пополнить припасы? Уж точно не в Охотск, холодный, открытый всего лишь несколько месяцев в году, с безобразным портом, вернее его полным отсутствием. Нет, наглотавшийся северных ветров и пург, зверобой отправится на Оаху или в Викторию. Где тепло, сочные фрукты, прекрасные туземки, приличные условия для проживания, возможность выгодно продать упромышленное и закупить на сезон всё необходимое. Но это поначалу. А затем к нему неизбежно придёт осознание, что нет нужды вообще возвращаться в Империю. Зачем? Что там есть такого, чего нельзя найти в колониях? Кроме налогов и произвола чиновников. Деньги же, заработанные на промысле, позволят купить домик и обеспечат старость. Или, если человек молод, он может обзавестись каким-нибудь доходным дельцем, вроде скромного трактира.

Мы, разумеется, не помышляли об аннексии Дальнего Востока, сама мысль о стычке с Империей порождала холодок на спине. Мы рассматривали этот регион как транзитную территорию и источник людей.

Культурный код не являлся исключительно продуктом наших усилий. Естественный ход событий вносил свой вклад. Наш диалект русского языка обогащался европейскими, китайскими, индейскими заимствованиями. Помимо него на наших территориях стал возникать индейский лингва-франка. Активная торговля, смешанные семьи, общие мероприятия, вроде нашего Большого Потлача породили языковой коктейль. Собранный из десятков местных наречий, русского и английского, он быстро распространился по побережью, а потом и закрепился в особом словаре благодаря Анчо и его ученице Галке, одной из нашей перспективной троицы.

Всё же мы разожгли пламя под плавильным котлом. Пока только северо-западного побережья, но потом, кто знает, возможно и всего океана.

А история шла своей колеёй. И между прочим в Англии произошло событие, бросающее в плавильный котел Тихого океана ещё один ингредиент, а заодно создавая нам сильного конкурента на юге. Первый флот, загрузив на борт войска и пересадив заключенных с плавучих тюрем «халков», вышел в Новую Голландию, или точнее в Новый Южный Уэльс.

Ну а до нас тем временем наконец-то добрался начальник.

Глава двадцать седьмая. Прибытие

Глава двадцать седьмая. Прибытие

О прибытии «Онисима» мне доложили, когда шхуна только показалась в проливах. Пока она добиралась до главной гавани, я успел подравнять бороду, одеть лучший костюм эпохи, роскошный парик, сапоги, треуголку. Не забыл и про перевязь со шпагой. Следовало сразу показать гостю, что он попал не в мужицкую артель и не в один из заштатных российских городков. Жаль, что Шарль с отрядом проводил тренировки в Эскимальте. Там же отстаивался фрегат, там же, как всегда, пропадал с инженерами Лёшка. Компанию мне составил лишь Комков, в то время как Окунев и другие наши ветераны предпочли поначалу остаться в тени.

Шхуна пришвартовалась возле форта рядом с замузееным «Варнавой». Увидев на палубе Колычева я улыбнулся и слегка приподнял треуголку. Он коснулся полей в ответ, хотя наверняка гадал, кто я такой? В Иркутске он меня не приметил, а Кривова я попросил держать язык за зубами и рассказывать пассажирам лишь о природе, торговле с индейцами и промысле калана.

Виктория явно произвела на капитана впечатление. Он старался не показывать вида, но время от времени бросал взгляд то на башню с часами, то на белые фасады главной набережной, на особняк, на морское училище, на старый форт. И это не считая того, что он уже увидел с палубы, пока шхуну буксировали через фьорд мимо торговой гавани. После аскетизма сибирских городов, после убожества Охотска и скромности промысловых поселений на островах, попасть в настоящий город с каменными домами, рынком, портом и набережной казалось, наверное, чудом.

Подали сходни и капитан ступил на набережную, сопровождаемый шкипером.

— Иван Емонтаев, — представил меня Кривов.

Он мог не знать, как вести себя с купцом или промышленником, пусть и ворочающим большими деньгами, но всё же человеком, по меркам империи, второго сорта. Мало того, коммерц-коллегии как раз и предписывалось начальствовать над такими людьми. Но шпага на боку намекала, что её владелец возведен в дворянское достоинство.

— Борис Игнатьевич Колычев, — сказал Кривов, показывая на капитана.

— Рад знакомству, — сказал я и показал рукой на товарища. — Это мой первый помощник Макар Комков.

— Так это вы тот Иван-Американец, про которого по всей Сибири легенды ходят? — спросил капитан.

— Наполовину, — скромно признался я.

— То есть?

— Ванькой-Американцем прозвали моего дядюшку, который заварил всю кашу. Стоял, так сказать, у истоков конквисты. Ну а когда дядюшка потонул, царствие ему небесное, я унаследовал дело, а вместе с тем и прозвище как-то само собой на меня перешло, благо что тёзки мы с ним. Правда, уважения прибавилось. Теперь не Ванькой, а Иваном зовут.

— А по батюшке? — встрял спутник капитана, сошедший со шхуны минутой позже. — Что же, одним именем обходитесь, как подлый народец?

Не зря он мне не понравился. Ещё когда в Иркутске издали показывали. Слишком уж вертелся он перед начальником. Такие на всех кто послабее предпочитали отыгрываться.

— Нас, господин Царёв, не представляли, и вы мне не хамите, — широко улыбнулся я. — Мне дворянство пожаловали не за красивые глаза или там лизоблюдство какое, а за калифорнийское дело, и оно, поверьте, было жарким. Стреляю я неплохо, да и на шпагах смогу спор продолжить. Если будет угодно. А обращаться ко мне можно по-простому «господин Емонтаев».

Колычев усмехнулся, но вмешиваться не стал. То ли сам недолюбливал Царёва, то ли решил проверить обоих на вшивость. Пауза продлилась не больше минуты. Казаки как раз начали выгружать с «Онисима» сундуки, кадки и секретарь сделал вид, что озаботился их сохранностью.

— Осторожнее, бесово семя, не попортите вещь! — бросился он к сходням.

— Кстати, на счет вещей, — сказал я как бы раздумывая. — Казенных домов у нас тут не завелось. Вот разве что гарнизонный домик в крепости пустует. А нет, так найдем хорошие номера в гостинице и трактир для ваших солдат подходящий.

— Отчего же? — Колычев слегка нахмурился. — Гарнизонный дом, думаю, подойдет.

Задолго до приезда начальника мы перегнали все вооруженные корабли в Эскимальт от греха подальше. Большую часть пушек тоже убрали с глаз. На батареях старого форта стояли лишь шестифунтовки времен нашей стычки с испанцами — скорее экспонаты, чем вооружение. В пороховом погребе остался минимум запаса, предназначенный для салютов. Мы даже перестали убирать территорию форта, чтобы понемногу привести его в запущенный вид. Незачем было колоть глаза приезжим нашими боевыми возможностями.

Гарнизонный дом не отличался по нашим меркам роскошью, но выглядел обжитым и достаточно удобным. На первом этаже располагались казармы личного состава, общая столовая, кухня и оружейная, На втором — три офицерских комнаты.

Шарль давно уже перебрался на Охотскую улицу в собственные апартаменты, поэтому верхний этаж пустовал, ну а нижний и раньше гвардейцы занимали только в период угрозы вторжения.

— Не желаете перекусить с дороги? — предложил я. — Боюсь, ваши казаки не скоро освоятся в этом доме. Зря вы не привезли с собой служанку.

— Не хотел везти женщину в такую…

— В такую глушь, — закончил я за него.

— Честно говоря, ожидал увидеть срубленный наскоро острожек и кучку заросших зверобоев.

— С этого и начинали, — усмехнулся я. — Так как на счёт обеда? Там и поговорим спокойно.

— Приглашаете к себе?

— Нет. У меня перестраивают комнаты, — соврал я.

На самом деле решил, что не стоит так вот сразу смущать приезжего капитана роскошной обстановкой с европейской живописью, библиотекой на несколько тысяч книг, коврами и дорогой мебелью.

— Тут рядом есть неплохое местечко, — я показал рукой через окно. — Ресторан вон в той гостинице. Не пожалеете, даю слово.

— Ресторан?

— Да. Так мы на французский манер называем обеденный зал. И кстати ваши люди, наверное, тоже проголодались. Выдайте им по двугривенному, а я покажу, как добраться до обжорного ряда. Ну, ряд — это сильно сказано, но пельменный балаган там имеется.

— Будь по-вашему, — согласился капитан.

Он подозвал к себе бородатого десятника, пятидесятилетнего на вид мужика, и выдал ему четыре полтинника. Четыре русских полтинника, разумеется.

— Пройдёте вот этой вот улицей до перекрестка,