Ланцет и Мейстер. Дело № 1: Ведьмин кот - Дана Арнаутова

— Клянусь, герр патермейстер! — Староста истово перекрестился и победно посмотрел на Еву-Лотту. — Видишь, его милость мою правду подтверждает!

Капитан явно хотел поправить старосту, который по незнанию изрядно промахнулся со светским титулом, но Видо махнул рукой, и фон Гейзель смолчал.

— Расписки подлинные, — признал Видо и сочувственно посмотрел на юную ведьму. — Как наследница фрау Курц, ты, к сожалению, должна выплатить ее долги.

— Но она отдавала эти деньги! — вскрикнула Ева-Лотта, прижимая руки к груди. — Каждый месяц по три-четыре талера, даже по пять! Мы молоко продавали, сыр, травы…

— А проценты?! — возмутился староста. — Проценты кто, по-твоему, должен был платить?! Вот проценты она и отдавала, тут я слова не скажу против, честная женщина была!

— Десять процентов ежемесячно? — У Видо брови поползли вверх, кто-то из рейтаров крякнул от возмущения. Кажется, капрал Густав. — Ни один банк столько не берет!

— Так никто ж ее не заставлял, герр патермейстер! — Староста развел руками. — Банки не больно-то любят простому люду деньги ссужать, у них попробуй — возьми! А я тоже должен свой прибыток иметь, иначе какой мне прок этим делом заниматься?

— Даже три талера в месяц — это семьдесят два за пару лет, — негромко уронил Ясенецкий. — А если покойная хоть иногда отдавала четыре или пять талеров, то заплатила вам одних процентов вдвое больше основного долга. И при этом осталась должна столько же?

— Так проценты же… — набычился староста, а Видо мельком подумал, что в учебниках по арифметике у московита нет особой необходимости.

— Допустим, — согласился он вслух. — Но ведьмовской дар не может служить закладом, предметом купли, продажи или обмена. Фрау Курц не могла пообещать его вашей внучке вместо взятых денег. Просто потому, что тогда ей пришлось бы держать фройляйн… Как зовут вашу внучку в святом крещении? Лизбет? Эльза? — На втором имени староста торопливо кивнул. — Держать фройляйн Эльзу при себе днем и ночью, дабы гарантировать передачу дара. Но этого ведь не было? Чему она ее учила, кстати? Тому же, чему и фройляйн Еву-Лотту? — Староста замялся, и Видо, почувствовав, что напал на нужный след, продолжил: — Если фрау Курц хотела передать ей дар, почему не взяла в ученицы, а лишь позволяла приходить? Почему не поселила у себя?

— Так это… у Лизхен же и другие дела есть! — выпалил староста. — Она-то не сирота, слава Господу, чтобы от ведьмы не отходить! Приходила, когда могла!

— И чему же вас учила ведьма, фройляйн Эльза? — обратился Видо к молчащей до этого девушке.

Та сделала немного неуклюжий, но старательный книксен, и заговорила:

— Как за детьми ходить, герр патермейстер. Укропную воду от колик заваривать, животик младенцам гладить… Учила, как семена замачивать, чтобы всходили хорошо, чем корову и козу кормить для молока…

— А тайным ведьмовским наукам? — как можно мягче спросил Видо. — Например, движению планет? Скажите, фройляйн, в какой фазе сейчас луна? Какие зелья варят в это время?

Эльза, она же Лизхен, как нежно звал ее дедушка, захлопала глазами — красивыми, надо признать, хоть и не такими, как у Евы-Лотты. Не золотисто-ореховыми, а голубыми, по-детски наивными.

— Девятый день от полнолуния, — тихо, но твердо сказала Ева-Лотта. — Луна убывает, но еще в силе. Следует варить зелья для очищения тела, для изгнания болезней и вредоносных червей. Можно заговаривать дома и поля от мышей, кротов и гусениц, можно лечить от пьянства и дурных снов, можно рвать зубы и вскрывать нарывы, потому что телесные ткани и жидкости в это время иссякают…

— Достаточно, — прервал ее Видо и повернулся к старосте. — Почтенный, вы либо намерены меня обмануть, либо обманываетесь сами. Не знаю, о чем вы договаривались, но покойная фрау Курц не собиралась оставлять дар вашей внучке. Иначе она бы позаботилась передать ей и знания. А вместо этого она учила юную фройляйн Эльзу обычным умениям, которые известны многим женщинам. Ничего тайного, ничего колдовского. А те знания, которые прилагаются к дару, она передала девице Еве-Лотте, что подтверждает намерение передать ей же заодно и силу. Вы вправе спросить с фройляйн Евы-Лотты долги приемной матери и наставницы, но не вправе обвинять ее в воровстве дара. Кстати, о долгах. Почему вы вовремя не известили капитул о смерти вашей деревенской ведьмы и передаче дара?

— Так это… — Староста снова замялся. — Я герру патермейстеру Вольфу все рассказал! И спросил, нельзя ли, значит, ведьмовской дар по принадлежности переправить? К моей внучке-то…

— И что на это ответил мейстер Вольф? — поинтересовался Видо, не зная, смеяться или негодовать на подобные невежество и жадность. Сил, впрочем, не было ни на первое, ни на второе, и он искренне радовался одному — никаких следов даже далекого присутствия кота в эфире не наблюдалось. — Что он вам сказал?

— Да посмеялся. — Староста вздохнул. — И сказал, что из колбасы, мол, живую свинью заново не сделаешь. А коли я хочу, чтобы ведьма в семье была, то кто же мне запретит? Внуками господь наградил, а новая ведьма — девица на выданье…

Видо молча глянул на Еву-Лотту. Та замотала головой и даже отступила на шаг, а потом отчаянно взмолилась, опять повысив голос:

— Я не хочу замуж, герр патермейстер! А уж за Ганса тем более! Он… он… нехороший! Глазами по мне так и шарит, будто я ему уже законная жена, а сам ни одной юбки не пропускает! И в трактире сидит каждый день! И…

— Да чем он тебе, дура, не жених?! — рявкнул староста. — У тебя же никакого приданого, кроме старого домишки да долгов?! Думаешь, кто-то еще тебя замуж позовет? Ведьму-то?! Кому ты нужна?!

— А кто сделал так, что у меня приданого нет? — огрызнулась Ева-Лотта, словно загнанная в угол мышка перед матерым котом. — Кто у меня козу за матушкины долги забрал?! Кто деревенским сказал, что дуру, своего счастья не понимающую, проучить надо? Думаете, не знаю?! Ваш Ганс в трактире сам же и хвастался, что даже на ведьму управа найдется, если дедушка с мейстером да священником дружит! Что времени у меня до осени, чтобы доброй волей к алтарю пойти! А если не соглашусь, он дружков подговорит