По краю земли - Катерина Ромм

полки одну из книг, раскрыл. «Царство минералов – основа физического мира и всякой жизни…» Гжен обожала всё связанное с землёй. Она и молилась земле, как он – воде. Но оборвал её жизнь воздух. Так всегда и бывает. Человек не в силах побороть стихию, если только он не какой‐нибудь флорийский магистр.

«…Прежде всего кристаллы, ибо их свойства простираются за пределы нашего восприятия пространства и времени…» Книга была наискучнейшая, а может, он уже так много прочёл о минералах, что стал чересчур придирчив. Впору самому идти учить детишек. Но он, конечно, не пойдёт, иначе кто будет выполнять его работу? Нет, он всю жизнь провёл здесь, в этом доме, один, с Гжен или с собаками, и никуда ему отсюда не деться. До самого конца.

Около шести утра птичье пение едва заметно изменилось. Ночные стрекотальщики свернули лавочку, и вместо них на службу заступили дрозды и зарянки. Раньше он не различал птиц ни по голосу, ни по внешнему виду – мог разве что распознать противные вопли водяной кукушки – и только благодаря библиотеке Гжен обнаружил, какое роскошное птичье царство таилось всё это время у него под носом. Водяные кукушки и сегодня не заставили себя ждать: затянули трель, и пошло-поехало… Какое‐то время он прислушивался к кукованию, потом покачал головой. И что на них сегодня нашло, в самом деле? Вроде бы ещё не брачный период.

В углу закопошился меховой комок, наружу вынырнули мокрый кожаный нос и два блестящих глаза. Собака поднялась на лапы, с наслаждением встряхнулась, потянулась и почему‐то с укором воззрилась на него.

– Знаю, – сказал он. – Противное существо эта водянушка. Сколько лет тут живём…

Собака распахнула пасть, смачно зевнула и затрусила к двери. Она была стара, как и её хозяин, и на холке и боках среди тёмно-бурой шерсти то и дело попадались седые волоски.

– Хорошо, – легко согласился он. – Куда пойдём?

Он давно уже не держал собаку во дворе. Гжен любила, когда Рика была с ними в доме, а уж после ухода Гжен ему и вовсе стало невыносимо оставаться одному. Рику это устраивало. Они гуляли вместе каждый день, встречали рассвет. Потом он возвращался на мельницу и принимался за работу.

Рика целеустремлённо пересекла двор, подождала, пока он отопрёт калитку, и, оказавшись на свободе, потянула носом.

– В овраг? – спросил он, но собака повернула в другую сторону.

Он пожал плечами. Кажется, наивная Рика решила отомстить кукушке за столь ранний подъём. Будет лаять на неё, пока не надоест – ему, а не собаке, и он не прикрикнет и не уведёт её обратно в дом.

То и дело оглядываясь на хозяина, Рика спешила в сторону заводи. Он плёлся за ней – и не выспался, и возраст уже не тот, чтобы скакать по кочкам. Хорошо ещё, что в последние годы у него вошло в привычку следить за этим участком леса, пусть он и не лесничий, и убирать с тропинок упавшие ветви и деревья прежде, чем всё это превратится в непроходимый валежник.

Они двигались вдоль реки, на которой стояла его мельница. Эта речушка была на порядок скромнее блистательной Вирены, но всё же она спускалась прямо с Гранитных гор, и от этого её течение было быстрое и сильное – особенно сейчас, когда таял снег. Рика время от времени металась вниз, окунала морду в воду, фыркала и неслась дальше. Ну что за премилое существо эта собака!

Терзающее нервы кукование приближалось, и постепенно, шаг за шагом, они добрались до самого залива. Под кронами деревьев было ещё темно, хотя полная луна висела низко, чуть ли не цепляясь за вершины Мраморных гор. Пять с половиной тысяч метров над уровнем моря, если он правильно помнил: ещё бы луне не цепляться.

Он вскинул голову, стараясь разглядеть в призрачном свете проклятых водянушек. Их, кажется, было две, а может, три; сложно сказать, когда звенит в ушах. Он застыл у кромки воды и вроде бы приметил одну из нарушительниц спокойствия на нижних ветках цветущего олешника. Рика подтвердила догадку: оскалилась, уставившись на дерево, и принялась яростно лаять. Но кукушке не было до них дела. Она прервалась всего на мгновение и тут же возобновила трели. Тогда он подобрал с земли среднего размера камешек, хорошенько размахнулся и запустил его в ствол. Достаточно было напугать кукушку, чтобы она замолчала. Первые попытки оказались неудачными, но потом камень щёлкнул о ветку, и кукушка обеспокоенно гаркнула и наконец захлопнула клюв.

– Ну, слава воде и воздуху, – выдохнул он.

Другая водянушка была где‐то рядом, но теперь и она замолчала. Необычайно довольный собой, он обернулся к собаке и потрепал её по холке. Рика заскулила и взволнованно взглянула на него снизу вверх блестящими маслеными глазами.

– Что такое, милая? – растерянно отозвался он.

Собака ответила звучным лаем, рванула вперёд – и чуть не сбила с ног тоненькую девушку, выступившую из-за кустарника.

– Рика, фу! – рявкнул он.

Но куда там! Рика взлетела на задние лапы, передними упала на плечи пошатнувшейся девушки и… принялась вылизывать её лицо.

Он бросился к ним. Откуда только она здесь взялась? Её вещи, простые и совсем не девчоночьи – плотные штаны, туника и сюртук с высоким горлом, – были мятые и такие грязные, словно девушка каталась по земле, а светлая туника запачкалась кровью. Впрочем, кровь, похоже, не её: он не заметил ран. Оказавшееся под атакой влажного языка Рики лицо разглядеть было трудно, но ему показалось, что девушка плакала.

Оттащив собаку за холку, он наконец смог рассмотреть девушку как следует. Она казалась смутно знакомой, но, вероятно, он ошибался. Он не знал других детей, кроме местных деревенских ребят, что приходили на мельницу ради уроков с Гжен.

– Гер Лилаш, – сказала, однако, девушка тихим и бесцветным голосом, и он вздрогнул. – Пожалуйста, помогите…

Дежавю – старое флорийское выражение, которое прижилось и в Ориендейле. Дежавю, ува-эшти – уже увиденное. Пока Лилаш нёс на руках через лес раненого ребёнка, он не мог отделаться от мысли, что всё это уже было.

Только на этот раз бледная и серьёзная дочь старейшины шагала рядом с ним. Она тащила на себе несколько мешков – свой и своих друзей. Лодку они бросили, и на берегу заводи остался лишь толстый блокнот с запиской для приятеля, который убежал искать помощь. Лилаш сомневался, что тот сумеет кого‐либо найти в окрестностях, – не отправится же он пешком в Ориенталь! Так или иначе, они не стали дожидаться его возвращения.

Ребёнок на руках, мальчишка со спутанными то ли русыми, то ли рыжими волосами, был без